Мы больше не возвращались к тебе личных отношений. Практически молча закончили завтрак, каждый погруженный в свои мысли. И, холодно попрощавшись, разошлись.
Придя домой, я первым делом перецеловала спящих детей. Сон никак не шел ко мне. Я налила себе чаю и села на балконе, осмысливать этот мистический день. Когда чай в кружке закончился, осмысление ко мне так и не пришло. Но его поиски все-таки сменились крепким сном.
Во сне я была в кафе, где мне подали мороженое, выложенное в форме ацтекской скульптуры и украшенное манго и ананасами. Я не могла понять, как есть эту скульптуру. Ко мне подошла девочка, и объяснила, что надо начинать с сухих ломтиков манго. Потом появился маленький чернокожий повар и сказал, что нас ожидает конь. Я посадила свою неожиданную спутницу в седло и за удила повела коня в лес к стойбищу. Около стойбища меня ждала бабушка, она причитала, что я одета как санитарка из фильмов про вторую мировою войну. Потом она указала мне на незнакомую мне подпругу, и заворчала, что так всегда бывает, когда гуляешь по болотам. Я покорно ее выслушала и отправилась в сторону дома. Постепенно дом исчез, и осталась только дверь. На табличке над дверью было выведено неаккуратным почерком “Болото”. Уже на пороге этой двери конь с девочкой в седле превратились в лохматого и бородатого мужчину “аля семидесятые”. Мужчина фыракал, бил ногой, словно копытом и всем своим видом показывал, что не хочет входить в эту дверь. Я вела его за руку. Но уже в дверном проеме он выдернул ее, и четко мказал мне, что он тут ни при чем. В этот момент вся сцена стала казаться мне нереальной, будто она происходит с кем-то другим, а я наблюдаю за ней со стороны. Но при этом я четко осознавала, что там, растерянная в двери, - это я. И тогда я извне звоню себе той по телефону, и прошу не бояться шизофрении.
Глава 3
* Денис
Каменные глыбы, песок, пыль, сухие горы, каньон и колючки вокруг - все это виделось мне, как через мутное стекло. Как-будто за ночь я потерял половину зрения, и, проснувшись, стал видеть все очень расплывчато, все вокруг будто плавало в геле. Я вышел из машины, затекшее после неудобной и сжатой позы тело ныло. Я протер глаза, но гель вокруг меня не исчезал. Я прошелся метров тридцать по дорожке, вернулся к машине, размял широкими махами плечи, грудные мышцы, потом попрыгал. Кровь побежала по моим окоченевшим конечностям, но это не помогло голове. Все вокруг было пусто и нелюдимо. И как-будто ненастоящее.
“Странный туман, нужно просто выехать из него,” - подумал я. Сел в машину, завел двигатель и поднимая пыль с дороги, газанул в сторону ближайшего поселка, Мицпе Рамона.
Я не смотрел на часы, но по ощущениям было около шести или семи утра. Люди в поселке только начинали суетиться: кто-то шел по тротуарам в своем направлении, свесив голову, и досматривая свой утренний сон. Мужчина на заправке придерживал шланг, облокотившись на свою машину - он тоже не смотрел на меня. Харедин в черных одеждах и белых носках волочил ноги в сторону синагоги - и он тоже не поднимал головы. Все это стало казаться мне странным: почему люди не смотрят вокруг, почему они не замечают это липкого геля, который окутал их?
Я вывернул на кольцевом перекрестке по указателям “на Беер-Шеву” и оказался на трассе. Встречных автомобилей в этот час почти не было, но те редкие, что раз в 10-15 минут попадались мне, казались мне не менее странными, чем все окружающее. Я специально сбрасывал скорость, приближаясь к ним, и вглядывался в лица водителей - они не смотрели вперед, не смотрели по сторонам, не беседовали с пассажирами. Все, как один, встречные водители управляли машиной, опустив головы вниз, контролируя дорогу лишь тяжелым взглядом исподлобья. Это были люди-функции, которые всего-лишь выполняли какую-то определенную задачу, и не более того. И этот чертов гель никуда не девался. Этот туман не развеялся даже через 30 минут, когда я подъехал к городу в пустыне, и когда солнце уже оторвало свое тело от горизонта и стало уверенно ползти вверх по небу. Обычно первые солнечные лучи растворяют все пустынные туманы. Но, очевидно, не в этот раз.
Я поймал себя на том, что где-то внутри меня копится паника. Как из сосуда здравого смысла, будто из из песочных часов, высыпаются остатки самообладания, понимания и логики. Как это состояние передаются телу физически: пульс учащается, дыхательные пути сужаются до узкой трубки, через которую с трудом проходит воздух, в груди начинает давить, конечности холодеют. Я продолжал ехать по знакомому мне маршруту, мимо знакомых мне ангаров, затем через жилые кварталы на окраинах города. Но туман двигался со мной, и никакого объяснения происходящему не появлявлялось. Мой пульс участился еще больше, руки на руле стало поколачивать мелкой дрожью, которая постепенно переходила на все тело. Я въехал на улицы своего района, который стал моим домом, но так и не стал мне родным. Я узнавал перекрестки, магазины, здания. Это были они, но они были теперь еще более чужими. И они расплывались в геле.