Пока я ждала машину, мое внимание приковала ворона, которая размачивала сухарь в луже и склевывала размякшие части. Я вспомнила, что у нашего университетского учителя биологии тоже жила ворона. Она гнула провод, чтобы самодельным крючком выцепить из вертикальной колбы еду. Учитель говорил, что не каждый из людей способен на направленную модификацию объекта, для этого нужна “сообразиловка” (это его термин) и способность мыслить в категориях причинно-следственных связей. В доказательство мудрости своей воспитанницы он научил ее считать и лгать.
Меня потрясывало от нетерпения. И меня раздражало, что все происходило очень медленно. Слишком долго не подъезжало такси, слишком медленно двигался поток машин на магистрали, даже люди, на которых я смотрела через окно с заднего сидения, казались мне едва ползущими.
Наконец, мы прибыли. Водитель остановил автомобиль у центральных ворот Университета. Я сама попросила его не подъезжать прямо к зданию, потому что проверки и объяснения на посту у шлагбаума - это тоже процесс тягучий. Быстрее самой - ногами, бегом. Я всегда предпочитала действовать, а не дожидаться. Поэтому побежала наперерез через университетский парк, шлепая сандалиями по асфальтовой плитке. Мое дыхание сбилось, я вспотела, но не могла сбросить темп. Мне было совершенно не понятно, что именно взбудоражило меня во всей этой истории с Уммой. Но я чувствовала четкую грань До общения с ней и После. Как-будто страница истории моей жизни перевернулась, и началась с нового листа. Как-будто мир начал разделяться на тех, кто с Уммой и кто без нее. Интуиция подсказывала мне, что надо держаться Уммы любой ценой.
В лаборатории я застала Гая за компьютером. Увидев, он обнял меня, и отвёл в дальний от двери угол. Мы устроились за предметным столиком его рабочей зоны и стали разговаривать шепотом, будто нас могли подслушивать.
- Рада, у меня есть серьезные опасения, что Умма нужна кому-то еще, и что этот нЕкто уже вышел на ее след, - прошептал он мне. Он был напряжен и взъерошен.
- Почему? Что случилось?
- Ты же знаешь, я не особо завожу дружеские связи, ни по жизни, ни в университете. Мой кабинет уже много лет никому не интересен. Даже уборщица появляется только, если я лично попрошу ее, - Гай мотнул головой через плечо в сторону пространства его кабинета. К уборщице он явно не обращался уже несколько недель. - Сегодня утром я почувствовал, что мне надо прийти сюда пораньше. Не спрашивай, почему - просто было предчувствие. Я явился еще до того, как начинают свои рабочие смены коллеги. И застал в своем кабинете … электрика. Он ковырялся в розетках и проводах, и объяснил, что ночью был сбой в подаче электричества на нашем этаже. Пришлось экстренно проверять все кабинеты и офисы. Это полная чушь! Никогда это так не работало. Причем тут личные кабинеты?! Да еще и в такую рань. Он явно что-то искал. И ключ - я не знаю, как он попал сюда, я никому не оставлял копии.
- Ну погоди, - я попыталась его успокоить и вернуть на почву рационального мышления. - Вероятно, и правда, что-то экстренное произошло. Ты же понимаешь, у вас тут такое в холодильниках и вакуумах хранится, что ночь без электричества чревата мировой катастрофой.
- Рада, я не идиот, - вспылил Гай. - Я способен к анализу.
Он вскочил со стула и начал хаотичное движение по комнате, продолжая описывать мне свои подозрения о том, что за его кабинетом кто-то следит. Я почти не слушала его. И не потому, что это казалось мне глупым или надуманным. Я погрузилась в размышления об Умме. Вспомнила наш ночной разговор с ней. И почувствовала необъяснимое желание услышать ее снова. И в этот момент я поняла, что это она хочет поговорить. Я услышала ее мысли в своей голове. Поначалу они были размыты и было непонятно: она это или я сама. Но постепенно мои рассуждения из монолога перешли в диалог, и в отрывочных суждениях начала прорисовываться суть разговора.
“Рада, человеческая память — удивительное творение природы. Не будь ее, люди не смогли бы узнавать друг друга, общаться. Мы бы не помнили прошлого, не могли бы представить, что оно может существовать, и в итоге жили бы только в настоящем. По своим возможностям сохранять и анализировать информацию, мгновенно в ней ориентироваться, с памятью не может сравниться даже самый современный суперкомпьютер, - я отчётливо слышала в голове голос Уммы, но еще не начала этому удивляться. Наверное, на тот момент я не осознала, насколько она завладела моим сознанием. - Грекам память виделась в качестве множества восковых табличек, на которых записывались новости. В средние века ее рисовали в виде сложной гидравлической системы с множеством труб и кранов. В более поздние времена ее сравнивали с часовым механизмом. В массовом сознании память до сих пор воспринимается как аналог жесткого диска, только менее точный и надежный. Эта аналогия в корне неверная. Человеческая память энергозависима. Остановка сердца вызывает смерть мозга и потерю данных уже через 6 минут. У человека воспоминания предельно атомизированы и фрагментированы по всему мозгу...”