Гай жадно затянулся и задержал дыхание. Горький вкус марихуаны обещал творческий настрой. Он взял с рабочего стола ноутбук и устроился с ним на журнальном столике, сдвинув в сторону жестяную банку, лист с пылью от табака, кружку и вазочку с остатками печенья. Первым делом, он открыл файл с семейной историей, которую начал писать для возможных потомков. Этих потомков пока еще не было. По крайней мере, Гаю о них не было известно. Но прфессов не напрягался по этому вопросу. Он решил для себя, что когда придет время, у него будут дети. Они появятся в его жизни, когда он решит, что уже пора. Вступать в отцовство Гай собирался очень осмысленно. Вероятно потому, что воспоминания о его личном детстве были слишком тяжелы и травматичны. Его отец считал сына неудачником и жалкой пародией на интеллект. Гай рос с мыслью, что любят и признают в этом мире исключительно за что-то выдающееся, а такого достойного выдающегося он так и не создал. Но это в прошлом, теперь все изменилось. Теперь у него есть аркатрон, он сумел подключить его к компьютеру и наладить связь с его обитателем.
Травка постепенно расслабляла тело Гая, и он почувствовал, как нахлынуло творческое вдохновение. Он открыл файл с текстом мемуаров, и взялся на его продолжение.
“1.
Мой прапрадед Сергей Кочубей был казаком из Благовещенска. Служил он фельдшером на Сахалине, а в конце ХIХ века приехал в город Новониколаевск (ныне Новосибирск), купил там дом на окраине, за речкой Каменкой. Этот район так и назывался Закаменка. И рядом с домом был густой лес. Прадед Кочубей в те годы был единственный фельдшером на районе, и знал его весь город. Быстро осознав свою значимость, доктор начал зазнаваться и иронично подшучивать над жителями. Сохранился даже семейный анекдот о Сергее Кочубее.
Приходит к фельдшеру Кочубею располневшая женщина и жалуется, сама не знает на что, но перечисляет явные симптомы постоянного переедания. Рецепт доктора Кочубея на латыни гласил: «Dristuncii 2 yncii, sirahmy 3 drahmy, akva distilata qwantum satis». Дама на латыни не понимала, но отправилась с рецептом в аптеку. Где аптекарь, уже зная шутника Кочубея, выдал даме по рецепту обычное слабительное, но добавил свои “пять копеек” с советом: “Пить надо по чайной ложке, непременно стоя и глядя на Луну”. Пациентка шуток не понимала и все исполняла, как велено. Оказалась она женой полицмейстера, человека влиятельного. Прослышав про издевательский метод лечения, разгневанный полицейский начальник вызвал к себе фельдшера Кочубея и предъявил претензии, мол что ты такой-сякой выделываешь!? Доктор нисколько не смущаясь сообщил диагноз супруги полицейского: «Обжорство и безделье... Лечить такую болезнь надо кнутом». «И то правда!» – подумав, воскликнул полицмейстер. На том и порешили. Конец анекдота.
2.
Прадед Иван, сын Сергея Кочубея, был учителем литературы, участвовал в военных действиях во время Первой Мировой Войны. Воевал храбро, командовал полуротой, которую спас во время химической атаки. Правда, сам он вдохнул хлора и потом страдал легочным недомоганием. В 1918 году Иван Кочубей был мобилизован в армию адмирала Колчака. Воевать за «белых» он не хотел и, будучи в алтайском городе Барнауле, участвовал в офицерском восстании против Колчака. Говорят, даже был в руководстве восстания.
Иван был крепкий мужчина, волевые высокие скулы, твёрдо сжатые губы. По преданиям, он был действительно очень силён: гнул подковы и, развлекаясь, босал себе в грудь и в бицепсы остро отточенный кинжал. Мышцы его были настолько твёрдыми и упругими, что кинжал отскакивал. А между тем, Иван был и оставался высокообразованным филологом, писал стихи и печатал их в журнале «Сибирские огни», играл на скрипке. Скрипку эту, точнее её обломки, сохранённые прабабушкой после ареста прадеда, я лично видел.
Шли годы, Советская власть укрепилась в Сибири, и Иван Кочубей стал активным функционером на почве народного просвещения. Нужно было обучать письму и чтению неграмотную крестьянскую Россию, готовить рабочих для фабричного производства. Именно для этих целей была организована кампания по ликвидации безграмотности – ликбез. Иван принимал активное участие в работе ликбеза, а параллельно стал председателем Всесибирского общества воинствующих безбожников. Общество это организовывало антирелигиозные диспуты со священниками и закрывало церкви. Грех, конечно. Большевики сами рубили сук, на котором сидели. В конце концов, коммунизм – это всё тот же рай, который христианство обещало за гробом, а философы просвещения и коммунисты – на Земле. Спустя несколько лет Иван Кочубей разочаровался в своих собственных идеях, и осознал, что никакой рай на земле невозможен. Успешный человек с таким активным характером не мог выжить во времена разгула, доносительства и репрессий. Иван Сергеевич Кочубей был репрессирован в 1938 году по доносу завистливых сослуживцев и погиб в ГУЛАГе в 1943.