Я справился с оцепенением и записался на прием вечером следующего дня. И к назначенному часу был на месте. Приветливая ассистентка встретила меня, записала все данные и предложила пройти в кабинет.
Уже в кресле я поймал себя на мысли, что сколько бы человек не тренировал бесстрашие, стоматологический кабинет все равно делает из тебя трусливого ребенка.
Вошла доктор. Она села рядом и начала говорить. Я слушал на автомате и отвечал на нем же. Мозг в это время сканировал доступную ему информацию.
Рада была женщиной без возраста, на ее лице не было уголков или шероховатостей, которые подсказали бы, к которому десятку она ближе. Казалось, она равноудалена и от тридцати, и от сорока, и от пятидесяти. Невысокая, округлых форм, с лицом тюркской красавицы и голосом столь бархатным, что он как звук медитативной чаши нарушал привычный ход мыслей. .
- У Вас замечательные зубы! Сегодня сделаем чистку, и жду Вас через полгода на профилактический прием.
Она улыбалась под маской. Когда она начала работать, я оказался прижатым к ее груди и вдруг я почувствовал себя в безопасности. Как-будто большая мать прижала меня к себе и дала понять, что теперь не о чем печалиться, надо просто довериться ее заботливым рукам.
- У вас вас в порядке?
- Да, - как смог, промычал я в ответ.
- Если что-то беспокоит, дайте знать. Поднимите руку, и я мгновенно прекращу манипуляции.
- Все в порядке, - выдавил я через широко раскрытый рот.
Раздался стук в дверь.
- Рада, я только на минутку. Я принес тебе подарок. Тут “Хазарский словарь” Павича и бутылочка Кашасы. Ты как-то сказала, что тебя порадовала бы книга Павича и крепкий алкоголь, - на пороге стоял крупный мужчина с черными влажными глазами, которые преданно смотрели на доктора.
- Спасибо, Роберт. Я и не ожидала такого замечательного сюрприза! - ответила врач, не отрываясь от моего рта.
- Я могу позвонить тебе позже? Может выйдем на кофе?
- Нет, спасибо. Сегодня день полон зубов, аж до самой ночи.
- Извини, не отвлекаю. Созвонимся...
Мужчина ушел. Когда дверь за ним закрылась, она перестала улыбаться под маской и тяжело вздохнула.
- У Павича в книге "Последняя любовь в Константинополе" есть такое откровение, - решила она поведать мне, - на реке с наступлением сумерек случается, что на одну и ту же мушку бросаются и рыба, и птица. Я – такая мушка, и в моей жизни сейчас как раз такой момент. Но не думайте, что мне безразлично, кто меня проглотит, этот или кто-то другой.
Мне нечего было добавить. Да и возможности разглагольствовать в тот момент у меня тоже не было. Но когда Рада закончила процедуру и настал момент прощания, я понял, что не хочу поговорить с ней. О Павиче, о моих зубах, о мошках - не важно о чем.
- Можно спросить- как Вы стали стоматологом? Кажется вы из другого измерения.
- Я изучала мифологию народов мира, но 90-е годы требовали рациональных решений и приложения своих талантов в той сфере, которая даст материальную стабильность. Я поддалась на уговоры родителей и поступила в медицинский на стоматологический факультет. Так я получила возможность всегда заработать кусок хлеба, но потеряла часть волшебного мира сказок и легенд, - неожиданно откровенно поделилась она. - Зубоврачевание очень ревниво, оно не терпит прогулок по лунной дорожке или сказок о магии чувств. Из стоматологического кабинета выход только один - в ту осень, где запах прелой листвы и грибного дождя смешался с октябрем. Но пока этот выход для меня закрыт.
Это был подходящий момент. Я попытался почувствовать аромат яблок, но ловил только запах луговых трав и послегразовую свежесть. Я ушел ни с чем.
Дома впервые за долгие годы почувствовал себя уязвимым и одиноким человеком, которому нужна родная душа. Я хотел открыть дверь в осень и увидеть там Раду. Чтобы отогнать от себя эти мысли, я попытался уйти в медитацию. Но как мотылек отчаянно бьется о стекло ночной лампы и не может сопротивляться манящему свету, я снова и снова льнул к ее образу.
Оказалось, с Радой, как с дождем, невозможно разминуться. Она и есть часть магического реализма этого мира. Но сама она этого, похоже, не осознает. Такая женщина манит и пугает, но не оставляет при этом пустоты.
Мысли о ней были тягучими и сладкими, как гречишный мед. Я увязал в этом состоянии, боясь потерять очарование нового для меня пространства. Я отказал себе в любви еще в юности. Моя деятельность подразумевала полную свободу от отношений, лишь краткие связи без обязательств, без всякой чувственной волны. Но Рада сломала преграды, которые я годами выстраивал вокруг своего сердца. Я успокаивал себя, что должен с ней встретиться, чтобы через нее выйти на профессора Гая Бен Дрора, я должен выяснить, что ей известно про артефакт и прояснить для себя слабости одиозного профессора. Я должен был продолжать эту связь по профессиональным мотивам. Я мог говорить все что угодно, но она растопила семь ледяных глыб моей души только одним вздохом под голубой маской.