– Два дня. Мы приехали в тот день, когда в тебя стреляли, и она не отходила от тебя. Даже когда ты был груб с ней, – Миша снова посмотрел на Ханну и удивился тому, что может изменить неделя. – Ты сказал ей, что она стоит у тебя на пути и что ты хотел бы никогда с ней не встречаться. Как ты мог, Миша?
Он понятия не имел.
– Наверное, я плохо соображал. Что она сделала, когда я это сказал? Я не хотел причинить ей боль.
– Ты не мог, – он посмотрел на Ханну, когда она заговорила. Когда ее стул отодвинулся, он был уверен, что она уходит, и попросил ее остаться. – Мне нужно в туалет. И ты должен по-общаться со своей семьей.
Она выскользнула за дверь прежде, чем он успел что-либо сказать. Глядя на маму, Миша тоже не знал, что сказать о ее взгляде. Мама обиделась, и Мише стало страшно.
– Она тоже моя семья, – его мама кивнула, но ничего не сказала. – Я не знаю, что с ней делать.
– То же самое она сказала о тебе. Я говорила тебе, что это ошибка. Я хочу... ни один из вас не сделает это, если другой не попробует, хотя бы немного. Филипп сказал, что ты звал ее все время, пока тебя сюда везли. Потом, когда она увидела тебя, ты сказал ей уйти от тебя и оставить тебя в покое.
– Мне снились сны... кошмары о ней. Не совсем о ней, но кошмары, что она ранена, и я не могу до нее добраться. Я думал, что ее мать замешана в этом, но я не мог защитить ее, – Миша откинулся на спинку кровати. – Огнестрельное ранение. Это было серебро? Вот почему я не мог перекинуться.
– Райдер сказал, что какое-то время с тобой все было в порядке, и решил, что ты ждешь, когда сможешь где-нибудь обернуться. Потом ты начал падать, и он понял, что в тебя стреляли серебром. К тому времени, как они удалили его из твоего тела, ты потерял много крови, и пре-вращение было невозможно. Мне надоело, что ты все время страдаешь, Миша. Тебе нужно лучше заботиться о себе.
Все, о чем он мог думать, это как он обидел Ханну.
– Ты не могла бы найти ее для меня? Я должен извиниться перед ней. Не хочу ее рас-страивать, – мама пристально посмотрела на него. Он не был уверен, но чувствовал, что она заглядывает глубоко в его сердце. Там ничего не было, даже он это знал.
Она встала, ничего не сказав, и ушла от него. Миша повернулся на кровати, чтобы видеть ее, когда она войдет. Но он не был готов, когда она, наконец, вошла. На этот раз его зрение прояснилось, и он понял, что она не просто красива, она великолепна.
– Прости, что причинил тебе боль, – она только покачала головой и посмотрела в окно. Он хотел, чтобы она подошла ближе, но не знал почему. Потребность прикоснуться к ней заставляла его кошку пульсировать на коже. – Не могла бы ты подойти ко мне поближе? Я должен... моей кошке нужно прикоснуться к тебе.
– Ты собираешься превратиться в кошку? – Ее голос был высоким, и она откашлялась, прежде чем продолжить. Он мог бы подумать, что это смешно, если бы на самом деле не хотел обратиться и показать свою стать. – Думаю, ты можешь делать все, что захочешь, а мне нужно привыкнуть к обращениям или как это называется.
Она не пошевелилась, и он снова попросил ее подойти ближе. Когда она подошла, Миша сел на кровати и свесил ноги. У него кружилась голова, но это было вызвано его желанием быть с ней, а не потерей крови.
– Что ты собираешься делать? – Он встал, когда она была на расстоянии вытянутой руки, и положил руку ей на плечо. – Мистер Лэннинг, тебе не кажется, что лучше остаться в постели?
При мысли о том, чтобы остаться в постели, лежать рядом с ней, у него перехватило ды-хание. Приподняв ее подбородок, чтобы заглянуть ей в глаза, Миша почувствовал, как его член увеличивается и утолщается. Он медленно наклонился к ней.
– Я Миша. Скажи это, пожалуйста. Я хочу услышать, как ты произносишь мое имя, – ее бездыханный ответ заставил его улыбнуться. – Не мистер Лэннинг. Миша. Скажи это, Ханна. Произнеси мое имя, чтобы я мог поцеловать тебя как следует.
– Я не умею целоваться. Вообще, – он провел губами по ее губам, довольный ее призна-нием. – Ты должен остановиться.
Он провел языком по ее губам и наблюдал, как она провела своим языком по губам, слов-но пробуя его на вкус. С тихим стоном он взял ее нижнюю губу в рот и стал сосать, пока она не положила ладонь на его руку. Ее задыхающееся «не надо» заставило его хотеть большего.
Поцелуй, мягкий и нежный, только заставил его жаждать большего. Когда она крепче сжала его руку, Миша обхватил ее затылок и углубил поцелуй. Она приоткрыла рот, и Миша снова застонал.
Ее язык застенчиво коснулся его языка, и ее губы приоткрылись еще больше, когда он провел по ним языком. Он хотел поднять ее, обнять, но в глубине души знал, что она ранена и поднимать ее будет больно. Но, боже, он хотел ее. Когда он на секунду оторвался от нее, она облизнула губы и уставилась на него.
– Я хотел бы чтобы тебе не было больно, – она кивнула. – Я мог бы уложить тебя на эту кровать и погрузиться в тебя. Это то, чего я хочу сейчас больше всего на свете. Мой член, он болит, чтобы взять тебя.
– Я не... ты сказал, что на самом деле не хочешь меня в этом плане, – он снова поцеловал ее, показывая ртом, как сильно он ее хочет. Наконец он поднял ее на руки и отнес на кровать. – Что ты собираешься делать?
– Я не знаю, но я должен... я должен что-то сделать, – он отодвинул накидку и сжал в ку-лаке свой голый член. Она наблюдала за ним, когда он почувствовал, как напряглись его яйца. – Не могла бы ты снять блузку? Я хочу... я хочу кончить на тебя вот так.
Она потянулась к подолу рубашки, но кот не стал ее ждать. Он зарычал, чтобы он взял ее, и Миша нагнулся и сорвал с нее рубашку. Выражение ее лица заставило его снова завладеть ее ртом. Нужно было больше, чем он мог надеяться. Когда он поднял голову, она тяжело дышала, и он тоже.
– Раздевайся. Я не возьму тебя таким путем, но мне нужно кончить с тобой. Я должен быть уверен, что никто больше не тронет тебя, – она ничего не сказала, но ему показалось, что она заглядывает ему в самое сердце. Там ничего не было, даже он это знал.
Мише стало больно. Его член был так полон, что он знал, что в тот момент, когда она бу-дет обнажена, он кончит. Когда она принялась за мягкие брюки, он отступил на шаг и натянул их поверх гипса. Теперь она была обнажена, и он мог только смотреть. Когда она попыталась укрыться его простыней, он остановил ее.
– Нет. Пожалуйста, не надо. Я хочу... позволь мне увидеть тебя, – она кивнула, но закрыла глаза. Миша знал, что она девственница и, скорее всего, сейчас потрясена, но не мог удержаться от прикосновения. – Твоя киска зовет меня. Я хочу пить из тебя. Могу я попробовать тебя на вкус?
Не дожидаясь ответа, он провел пальцами по ее кудряшкам, а затем по ее теплу. Она была насквозь мокрой, и он скользнул в нее пальцем. Он взял ее соки в рот и высосал их досуха. Ему нужно было больше.
– Я хочу попробовать тебя, Ханна, – он наклонился, зарылся носом в ее киску и лизнул ее от входа до клитора. Покусывая ее твердый маленький комочек, он услышал ее стон и снова встал. – Господи, ты сведешь меня с ума.
Слепо потянувшись назад, он придвинул к себе ее стул. Сев, он наклонился вперед, пока не смог положить ее бедра по обе стороны от своей головы, заботясь о гипсе. Когда она села и посмотрела на него, он медленно наклонился и взял ее в рот. Миша знал, что, пока он жив, ее вкус будет преследовать его.
Обхватив ее зад, он поднес ее к своему рту. Чем больше он пил ее, чем больше ее соков вытекало из нее, тем больше Мише хотелось. Снова прикусив клитор, он почувствовал, как она напряглась, когда закричала. Ее оргазм только заставил его захотеть дать ей больше.
– Пожалуйста, – Миша поднял голову, когда она кончила еще два раза. Он любил, когда она кончала ему в рот, и больше всего на свете хотел, чтобы она делала это снова и снова. – Слишком. Это уже слишком.