Он встал и снова сжал член в кулак. Он должен был пометить ее, должен был распростра-нить свое семя по всему ее разгоряченному телу, чтобы никто другой не прикоснулся к тому, что принадлежало ему. Но в тот момент, когда она коснулась его, обхватила пальцами его член, Миша понял, что он должен быть внутри нее.
Подняв ее покрытую гипсом ногу, он положил ее себе на плечо. Миша скользнул только верхушкой своего члена внутрь и наружу, когда она обхватила свою грудь. Ее стоны, ее жар сводили его с ума от желания, и он скользнул глубже. Она посмотрела на него, когда он кос-нулся ее девственности.
– Будет больно, когда я войду в тебя, – Ханна прикрыла рот рукой. – Мне очень жаль. Так жаль.
Миша рванулся вперед и почувствовал, что прорвался через барьер. Он прижался к ней всем телом, когда она закричала. Он причинил ей боль, он действительно причинил ей боль, и он сожалел больше, чем когда-либо.
– Просто позволь мне... я не могу пошевелиться, детка. Если ты немного успокоишься, я смогу выйти из тебя, – она кивнула, но, казалось, сжалась вокруг него. – Ханна, ты делаешь меня жестче.
В следующий раз, когда она пошевелилась, это было вращение бедрами. Миша не удер-жался и вращался вместе с ней. Каждый раз, когда он двигался, каждый раз, когда ее тело, каза-лось, сжималось вокруг него все крепче, он скользил своим членом все глубже, пока не погру-зился в нее до самого основания. Он наклонился и нежно взял ее губы в свои.
– Я собираюсь кончить в тебя. Собираюсь пометить тебя, чтобы никто другой не подошел к тебе. Если они это сделают, я убью их, – она посмотрела на него, и Миша понял, что она его понимает. – Я должен отметить тебя, Ханна, и это единственный способ.
Она только смотрела на него, когда он начал двигаться. Он пытался быть с ней помягче, зная, что снова причиняет ей боль, но он был так близко. Когда он почувствовал, что его яйца начинают опустошаться, его член наполняет ее спермой, он прижал ее к себе и сильно укусил за плечо. Когда он снова ощутил вкус ее крови, ему тоже захотелось, чтобы она укусила его, но она снова закричала, и он почувствовал, что это скорее от боли, чем от ее освобождения, и крепко обнял ее, снова кончая.
***
Ханна не знала, что делать теперь, когда он закончил. Ей было очень больно, и не только физически. Ее спина болела, как и киска, но это было ее сердце, которое чувствовало, как он разрушил ее. Но для такого крупного мужчины он держал ее так, словно она была хрупким цветком или чем-то вроде бесценного артефакта.
Она даже не была уверена, что произойдет теперь, когда он взял ее. Он все время говорил ей, что между ними ничего не будет. И этот секс, когда он захочет, будет просто освобождени-ем для него и для нее, если она захочет. Но сказать ей, что это просто его ритуал, в то время как она действительно наслаждалась... что ж, в будущем ей придется быть более осторожной с сек-сом.
– С тобой все в порядке? – Она кивнула и, поняла, что он, возможно, не видит ее в таком положении, ответила. – Мне очень жаль. Я только хотел пометить тебя, чтобы никто другой...
– Ты сказал это, – он поднял голову и посмотрел на нее. – Не мог бы ты помочь мне вер-нуться в кресло? Это не очень удобно.
Он помог ей сесть, после того как вышел из нее. От боли у нее перехватило дыхание, и она попыталась скрыть это от него, но он, видимо, услышал ее. Но вместо того, чтобы усадить ее в кресло, он помог ей лечь в постель и накрыл ее голое тело своей простыней. Сидя в кресле, он держал ее за руку, пока она не кивнула. Место, в котором она не хотела быть. Прежде чем она успела сказать ему, что предпочла бы просто уйти, он подошел к маленькому шкафу в своей комнате и начал натягивать одежду. Она отвернулась, когда он нагнулся, чтобы натянуть брюки.
– Я не хотел брать тебя таким образом. Уверен, что причинил тебе боль, но в следующий раз не будет больно, – она повернулась, чтобы взглянуть на него, и он рассмеялся. – Ты же не думала, что это будет первый и единственный раз?
– Да. Я надеялась, что так и будет, – он нахмурился, но ничего не сказал, натягивая через голову рубашку. – Я бы хотела уйти сейчас, пожалуйста. Я должна была уйти раньше.
– Во-первых, у тебя нет рубашки. Во-вторых, я хотел бы поговорить с тобой о том, почему ты расстроена. Я сделал тебе слишком больно? – Она покачала головой. – Тогда почему ты пытаешься убежать от меня?
– Я не хочу быть с тобой, мистер Лэннинг. Я здесь только потому, что мне сказали, что ты выйдешь из себя, если я не буду твоей парой, – он сел и уставился на нее. – Ты меня не лю-бишь. Я не люблю тебя. Мы здесь, потому что кто-то подумал, что нам будет забавно быть вме-сте. Ты сам сказал, что мы не будем хорошей парой. И я думаю, что это хорошая причина, что-бы не заниматься сексом.
– Я хочу тебя снова прямо сейчас, – она вспыхнула, когда он стянул с нее простыню. – Прямо сейчас я могу взять тебя, погрузиться глубоко в тебя, и ты будешь кричать кончая. Разве ты этого не хочешь?
Она хотела и была уверена, что он это знает. Но все, что он сделал, это накрыл ее просты-ней и отступил назад. Когда он вышел, закрыв за собой дверь, она позволила себе расплакаться. Она даже не понимала, почему плачет. Когда дверь снова открылась, она быстро вытерла слезы и посмотрела на Миссис Лэннинг.
– Он сказал, что сделал тебе больно, – Ханна кивнула. – И я не думаю, что это только из-за того, что он взял тебя, не так ли?
– Я бы хотела уйти отсюда, – Марибель кивнула, сунула руку в сумку и протянула ей кра-сивую зеленую блузку. – Я позабочусь о том, чтобы вы получили это обратно.
– Купила ее для тебя. Я знала, что у тебя не так уж много одежды, и хотела, чтобы у тебя было это, – Ханна кивнула и прижала подарок к сердцу. – Люди не очень-то добры к тебе, не так ли? Они гадили на тебя очень долго, и ты просто не знаешь, как себя вести, когда кто-то по-настоящему добр к тебе.
– Моя мать ненавидела меня только за то, что я могла ей дать. Деньги на аренду и прочее. Ну, чаще всего это было бы для ее одежды, волос и ногтей, но это все. У меня никогда не было парня, потому что как только кто-то начинал проявлять ко мне интерес, она говорила им, что я….
Марибель спросила, что она о себе думает.
– Сумасшедшая.
– Ты не сумасшедшая, дитя. Я думала, Картер доказал тебе это, – Ханна кивнула. – Мне жаль, что он причинил тебе боль, Ханна. Действительно.
– Это уже не имеет значения. Мы сделали свою жизнь такой, какая она есть, и мало что можно сделать с этим теперь, – Ханна понимала тщетность попыток найти что-то лучшее. – Если вы дадите мне минутку, я с удовольствием уйду. Я хочу принять ванну.
Как только Марибель отвернулась, Ханна натянула блузку через голову. На ней не было ярлыков, так что она понятия не имела, сколько она стоила, но она знала, что это намного больше, чем она когда-либо платила за что-либо, так как большинство из них пришло из се-конд-хенда или от друзей ее матери или благотворительности. Когда ей помогли сесть в инва-лидное кресло, Ханна попыталась представить, что теперь делать.
Полет обратно был главным образом с Мишей, разговаривающим со своими братьями. Когда он попытался разговорить ее, она сослалась на головную боль, что было правдой. Все в ней сейчас болело, особенно сердце. Когда они подъехали к дому, Миша вытащил ее из лиму-зина и отнес в дом.
Она видела машину на подъездной дорожке, но понятия не имела, чья это машина, да это и не имело значения. Медленно подойдя к комнате, в которой остановилась, она с удивлением услышала свое имя. Обернувшись, она посмотрела на Мишу.
– Мне очень жаль, – она кивнула, но ничего не сказала. – Я не знаю, что с тобой делать. Никогда не хотел себе пару, и теперь, когда она у меня есть, я понятия не имею, что с тобой делать.
На ум приходили миллионы вещей, но она не произносила их вслух. Первым в списке было отпустить ее. Но в таком случае ей некуда было идти, а о том, чтобы жить с матерью после того, что она с ней сделала, не могло быть и речи. Когда он сел на стул, она не двинулась с места, но посмотрела в сторону своей комнаты.