– И я понятия не имею, что случилось с моей маленькой девочкой. И, хоть убей, это число не приходит мне в голову, – она улыбнулась ему своей лучшей слезящейся улыбкой, и он даже не моргнул. Ее первой мыслью было, что она попала на педика. Затем он оглядел ее.
– Мэм, вы должны знать свой номер, прежде чем я смогу вам помочь. Вы знаете? – Белла покачала головой и снова шмыгнула носом. – Тогда, боюсь, вам не повезло. Тем более что при вас нет документов.
– Но мне нужны мои деньги. Я должна пойти и увидеть большого человека с фотографии, – она снова полезла в сумочку за его карточкой, но мужчина, стоявший перед ней, говорил следующему человеку, что может помочь им. – Я еще не закончила. Мне нужно, чтобы ты открыл мою почтовую штуковину и дал мне чек. Это первое число месяца.
– Сейчас девятнадцатое число месяца. И, как я уже сказал, я не могу вам помочь, если у вас нет номера или какого-либо удостоверения личности. Уходите, или я вызову полицию, – она смотрела на него несколько секунд, пока он не снял трубку. Белла была не настолько глупа, чтобы думать, что копы будут на ее стороне, поэтому ушла. Она подумала, что должна посчитать Ханну досадной неудачей. С тех пор как та женщина, вернее, дитя, родила ее, от ребенка одни неприятности... сколько бы лет назад это ни было. Проклятая девчонка.
Автобус довезет ее только до центра. Они не отвезут ее прямо по адресу, указанному на карточке, и она пять минут спорила с водителем, прежде чем он тоже пригрозил ей полицией. Что, черт возьми, происходит с людьми в наши дни? Неужели никто никогда не хотел сделать что-то приятное?
Последние пять кварталов Белла прошла пешком и к тому времени, как добралась до большого здания, была уже в бешенстве. Затем, взглянув на дверь, она увидела, что те не от-кроются до полудня. Чертов ублюдок мог бы сказать ей это, когда оставил свою визитку. Она огляделась в поисках чего-нибудь, что могло бы подсказать ей время, и остановила человека.
– Уже половина шестого. Они не вернутся до завтра, – она снова взглянула на часы и не удивилась, увидев, что они работают до пяти. Мать твою, что ей теперь делать?
Разыскивая заброшенное здание, Белла нашла одно в пяти кварталах от офиса. Ей придет-ся попросить его дать ей что-нибудь хорошее за все те неприятности, через которые она про-шла, чтобы добраться до него. Белла подумала обо всех по-настоящему хороших вещах, кото-рые она получит, и улыбнулась.
Сняв платье, чтобы оно не помялось, она легла на газеты, которые собрала в разных ком-натах. Жаль, что здесь не было хорошей кровати, но она понимала, что нищие не могут попро-шайничать.
– Или что-то подобное.
Через несколько минут она уже крепко спала и думала о том, как ей понравится опускать-ся на своего большого Мишу. И, может быть, если дочь будет с ней мила, она позволит ей при-соединиться к ней, чтобы она могла научиться кое-чему у дорогой старой Мамы. Белла собира-лась стать обеспеченной на всю жизнь.
***
Миша знал, что ей будет больно, невероятно больно, но он не мог не улыбаться каждый раз, когда вспоминал, как она произнесла его имя, когда кончила прошлой ночью. Он знал, что это немного, но ему казалось, что она отдала ему весь мир. Он смотрел, как она спит на малень-кой кровати, и пытался придумать, как заставить ее спать с ним каждую ночь до конца его жиз-ни. Ну, не спать, а заниматься любовью. Он еще ни разу не занимался с ней любовью в кровати, и он мог видеть их вместе в своей постели.
Зайдя в ванную, он опустошил ее и начал наполнять. Сейчас ей, как никогда, нужна теп-лая ванна. Пока она наполнялась, он думал о той, что была в его комнате, и надеялся, что скоро сможет войти в нее вместе с ней. Вернувшись в спальню, он обнаружил, что она не спит.
– Посиди немного в теплой воде, – она кивнула, и он увидел, как она покраснела. По ка-кой-то причине это заставило его улыбнуться. – Я помогу тебе. Знаю, что ты не должна мочить гипс, поэтому я поставил табурет в ванну, чтобы он держал его.
– Я справлюсь, – он услышал ее резкий тон, но понял, что это скорее от смущения, чем от гнева. Скоро она привыкнет к нему. Когда она вздрогнула, он подошел к кровати, чтобы помочь ей встать. И тогда он увидел ее спину. Они вскрыли несколько ран.
– Я должен был помнить об этом и лучше заботиться о тебе, – вместо того чтобы поднять ее, он положил ее на живот и стал смотреть на них. – Прости, детка. Я должен был что-то сде-лать с этим раньше. Позволь мне исцелить их.
– Как? – Вместо ответа он просто лизнул дорожку вдоль той, что еще кровоточила. Она вскрикнула, но он знал, что это не от боли. Ее возбуждение ударило его так, словно она ударила его. – Остановись. Это вредно для здоровья.
– Я ничего не могу подхватить, даже если у тебя что-то есть. Лежи неподвижно. Я должен сделать это для тебя, – он хотел перевернуть ее на спину и попробовать на вкус ее грудь, но знал, что она, должно быть, страдает больше, чем показывает. Кроме того, сегодня ему нужно было на работу. Он и так взял слишком много свободного времени.
– Я могу это сделать, – он хотел шлепнуть ее по заднице, но сдержался. – Я... ты можешь просто прекратить это?
Он облизал их все, кроме одной. Она была как раз на изгибе ее задницы, и он изо всех сил старался избежать этого. Было слишком соблазнительно не поднять ее и не взять вот так. Вместо этого он провел по ней языком и почти поддался искушению, когда она застонала.
– Они больше не должны доставлять тебе хлопот, – она повернулась и уставилась на него, когда он попятился от кровати. – С этого момента я хочу, чтобы ты спала в моей комнате.
– Нет, – он понял, что таким будет ее ответ, и кивнул. Она оглядела комнату и, не глядя на него, продолжила: – Ты сказал, что здесь я буду в безопасности, и что ты не захочешь меня в своей постели. Я рассчитывала на это.
Миша постарался, чтобы ее слова не рассердили его, и, прежде чем заговорить, глубоко вздохнул.
– Мне нравится заниматься с тобой любовью.
– Мы не занимаемся любовью. Мы не любим друг друга. Это просто... это просто секс, – он рассмеялся, и она сердито посмотрела на него. – Ты меня не любишь. Признай это. Ты так говоришь, потому что думаешь, что это то, что я хочу услышать.
– Нет. Я люблю тебя. Не думал, что это возможно, но это так, – она ничего не сказала, но он видел, что она расстроена. Вместо того, чтобы расстроить ее еще больше, он наклонился и поцеловал ее. Прежде чем он смог поднять голову, он обхватил ее затылок и углубил поцелуй.
Отступив от кровати, прежде чем присоединиться к ней, он улыбнулся ее смущенному взгляду. Это было справедливо. Он подумал, что она так же смущена, как и он.
– Мне сегодня надо в офис. Но я вернусь около шести. Если мне придется это изменить, я дам тебе знать. Ладно? О, и в ванной для тебя набрана вода. Ты должна попытаться посидеть в ней некоторое время. Если хочешь, я могу вылечить ее, как твою спину. Я уверен, что мы будем наслаждаться этим намного больше.
– Почему ты так поступаешь с нами? Почему бы тебе не..? У нас были установлены пра-вила. Ты не хочешь... ты не можешь любить меня, – он начал спрашивать, почему, когда она заплакала. – Я не ребенок, но ты сводишь меня с ума. Я не знаю, что с тобой делать.
– Я тоже, милая.
Выйдя из комнаты, он спустился вниз и увидел, что его повар и давний друг печет хлеб. Этот человек никогда не переставал удивлять его своей стряпней. Он сел и попытался приду-мать хоть одну причину, почему бы ему не пойти сегодня на работу.
– Ты пойдешь, – он посмотрел на Джексона. – Ты спарился с ней, ты связан. Дай ей пере-дохнуть. Ты можешь быть немного подавляющим, когда такой.
– Какой? – Джексон протянул ему теплую булочку и стакан сока. – Что ты имеешь в виду, когда я такой?