- Я отвезу тебя в центр, где ты и должна была рожать, - сказал он.
- Не надо, я останусь. Ей нравилось, что женщины смотрят на неё, как на инопланетянку.
- Он такой богатый? - спрашивали они.
Они даже не представляли, насколько он богат. Такое обилие цветов казалось им верхом богатства. Сначала Ангелина и сама не осознавала, что попала на самый верх общества, в те круги, которые недоступны простому человеку, куда дверь открывается только избранным. Боялась располнеть, стать неинтересной мужу. После пережитого, связанного с её похищением, молока у неё не было, дочь кормить не могла. Посчитала, что так даже лучше. Через неделю вышла на занятия в институт, села на диету, делала всё, чтобы войти в физическую форму, но главная цель была иной - стать независимой, сделать всё, чтобы с ней считалась его семья. Для этого надо окончить институт, ординатуру, аспирантуру, защитить диссертацию. Рожать она больше не собиралась. "Они все имеют хорошее образование, добились положения в жизни. Быть просто врачом - этого мало, надо получить степень, хотя бы кандидатскую защитить". Ангелина продолжала учиться на "отлично". Анатолий уговаривал её бросить институт.
- Я хочу много детей! - говорил он.
- Нарожать детей, растолстеть, ничем не интересоваться, кроме пелёнок. Ну, прямо Наташей Ростовой стать! Мне это не интересно. Это только в романах жену любят вечно, какой бы она не была - толстой и прочее. Ты меня бросишь через пять лет, уйдёшь к молоденькой...
- Ты с ума сошла, почему такие мысли приходят? Или ты шутишь?
- Не шучу. Не бросишь, так любовницу заведёшь!
- Ангелина, ты разве не знаешь, как я к тебе отношусь?
- Ты работаешь, тебе интересно жить! Я тоже хочу в будущем работать не из-за денег. А там кто знает...
- Я буду давать тебе больше денег, если не хватает.
- Мне эти пока некуда девать. Времена трудные, я студентка, вон недавно ребята в институте подрались. Один сынок богатенького папеньки наехал на парня из нашей группы, тот ему врезал. Теперь посадить парня могут, арестовали. Я не хочу выделяться одеждой, на метро спокойно езжу, я хочу выделяться умом, умением мыслить, стать профессионалом.
- Ты умна, иначе бы я не женился. Ты красива! А вообще я не понимаю, какие богатые в вашем меде? Богатые учатся сейчас за границей или МГИМО. Давай фамилию парня, которого арестовали, папе позвоню, он его вытащит. Наверное, из новых русских отец того, которого он побил. Их сейчас развелось...
- Ты, правда, вытащишь его?
- У меня пока таких связей нет, папу попрошу, хотя и не любит он вмешиваться в такие дела, я его понимаю, не барское дело. Как на счёт академического отпуска?
- Нет! - отрезала Ангелина. - Я поставила цель, и буду идти к ней. Ты должен меня уважать за это.
- А ты меня любишь?
- Конечно! Но у меня ещё и своя жизнь. Я жена, мама, но и человек! А человек должен кем-то быть.
- Тебе мало быть женой владельца большой строительной корпорации?
- Мало! Я тоже хочу из себя что-то представлять.
И она упорно шла к своей цели. Только роды ненадолго выбивали её из колеи. Муж, свёкор и свекровь баловали детей, любили так, что Ангелина удивлялась, неужели так можно любить. Её они тоже любили. Свекровь всегда советовалась с ней по поводу нарядов, а также о том, на какой спектакль сходить, какую книгу прочитать. Двадцать лет назад это делала Ангелина. Она всегда принимала советы свекрови, следовала им, потому что понимала, та знает, умеет больше её, она вращалась в таких кругах, в которых Ангелина только начинала осваиваться. Она была прилежной ученицей, вникала во все тонкости не только этого круга, ей хотелось говорить на равных с политиками, артистами, режиссёрами. Она много читала, ходила в театры, на концерты, даже втайне от мужа стала изучать архитектуру. На одном из приёмов Анатолий с удивлением слушал, как модный французский архитектор, которого их корпорация пригласила на открытие торгово-развлекательного центра по его проекту, с восторгом слушал Ангелину о современных направлениях в архитектуре. Ангелина хорошо говорила на французском, отец Анатолия самолично обучал невестку и всегда говорил, что у него талантливая ученица. Она даже покритиковала его проект, приведя такие доводы, что он поднял вверх обе руки и сказал по-русски: "Сдаюсь!"
- Таких женщин я не встречал. С твоей внешностью только шептать слова любви на превосходном французском, - позволил себе вольность француз.
Анатолий, услышав, едва сдержался. В то время он ещё боялся, что она может влюбиться. Понадобилось два десятилетия жизни вместе, чтобы понять: жена не любит его и вообще никого не любит. Он даже стал сомневаться: любит ли она детей. Анатолий вспомнил, как после рождения первой дочери, он сказал ей, что хочет много детей, а она ответила: "Больше рожать не буду!" - "Станешь матерью-одиночкой, - ответил он, эти слова вырвались неожиданно для него самого, никогда до этого он не говорил с женой резко, тем более не угрожал. - Я один в семье, хотя родители могли бы воспитать десятерых. И это было бы счастьем: расти в большой семье. У меня такая семья будет. Ни с тобой, так с другой! Ты не обременена дочками, для этого есть няньки". Развернулся и ушёл, жалел, переживал, но не вернулся, не попросил прощения за резкость. Ангелина впервые увидела мужа таким, он всегда был мягок, шёл навстречу её желаниям. "Пусть подумает, - решил он. - Жена должна слушаться мужа, мама всегда так делала, никогда не перечила отцу". Домой вернулся поздно. Ангелина не спала, он знал: ждёт его, но вида не подаёт. Гордыня не даёт. Ангелина встала с постели, подошла к нему, обняла и шепнула, будто кто-то мог их услышать: "Я повинуюсь тебе, только можно я буду делать это не как рабыня, а как светская женщина. Ты можешь быть уверен во мне, но распластаться перед тобой, чтобы об меня вытирали ноги, не смогу за все богатства мира. Если тебя это не устраивает, я готова к разводу". - "Глупенькая, я погорячился. Ты лучшая в мире жена. Но ты будешь рожать, а твоя гордыня останется при тебе. Я никогда больше не позволю говорить с тобой таким тоном". Эту ночь любви он вспоминал часто. Между ними произошло то, чего не было раньше.