Он чуть прищурился и посмотрел вдаль на суровые мрачные горы, уходившие за горизонт подобно истертым неровным зубьям с черневшими между ними прогалами. Мистер Гудж, владелец автозаправки в Дилинджере, рассказал, что местные жители, в основном потомки переселенцев, называли эту местность Ференджи-Рейндж. Самый высокий пик достигал двенадцати тысяч футов и напоминал формой раздувшийся фаллос, немного наклоненный к югу. Ну уж нет, он не собирается взбираться на подобное неприличие.
Недаром жители Дилинджера изгалялись на все лады, утверждая, что, когда летом начинает сходить снег, на гору невозможно смотреть без смеха.
Он снова, уже в который раз, остро ощутил безмерное одиночество. Никого и ничего, кроме густых зарослей березы, ели, осины и бесчисленных сосенок.
По-видимому, лесозаготовительные компании еще не добрались до этих мест. Но более высокие вершины были абсолютно лишены растительности: ни цветов, ни деревьев, ни кустика, только снег, лед и мокрые камни. Суровая дикая красота, не оскверненная людьми.
Внизу, в дальнем конце долины, раскинулся крошечный заштатный городишко Дилинджер, где то ли живут, то ли прозябают сто пятьдесят три обитателя. На исходе восьмидесятых годов прошлого столетия серебряная лихорадка превратила этот поселок в бурливший страстями старательский лагерь. Более тридцати тысяч человек – старателей, проституток, торговцев, мошенников слетелись сюда, чтобы поймать удачу. За порядком следил выбранный шериф. Иногда забредал и странствующий проповедник, чтобы окрестить родившихся и обвенчать те пары, что набрались храбрости создать семью.
Но все это было и прошло давным-давно. Потомки тех немногих смельчаков, что застряли здесь после закрытия серебряных рудников, сейчас зарабатывали на пропитание, обслуживая весьма скудный ручеек самых любопытных и неугомонных туристов. На лугах пасся тощий скот. Правда, он видел толсторогов и горных козлов, спускавшихся с гор на зеленые пастбища. Порой встречались вилорогие антилопы и рыскавшие в поисках добычи койоты.
Он побывал внизу на своем джипе-внедорожнике всего однажды, решив запастись продуктами в бакалейной лавке Климента. Кажется, это было во вторник? Или два дня назад? Он еще купил пакет замороженного горошка, позабыв, что в доме нет морозилки, только маленький навесной холодильник, работавший от генератора, установленного за хижиной. Пришлось сготовить горошек на плите, топившейся дровами, и съесть все за один присест, сидя в кресле у торшера.
Он потянулся, помахал рукой двум ястребам, парившим в небе, и, подхватив топор, понес к колоде, где рубил дрова. Не прошло и десяти минут, как он был вынужден стащить пуховик, потом фланелевую рубашку и футболку. И все равно по телу градом катился пот.
Но он не снижал ритма работы. Солнце приятно пригревало спину, наполняя его своей энергией, исцеляя душевные раны. Впервые за много месяцев он чувствовал себя сильным и здоровым. Наконец-то он нашел занятие для настоящих мужчин. И хотя дров получилось куда больше, чем понадобится на следующую неделю, он упорно продолжал махать топором, с удовольствием ощущая, как напрягаются и расслабляются мускулы.
Он прервал свое занятие лишь на мгновение, чтобы вытереть пот с лица подолом рубахи. Даже запах пота не раздражал, как обычно. Свежий, точно все его внутренности очистились. И тут он насторожился. Что это?
Очень слабый звук. Должно быть, животное. Но он привык к крикам сов, щебету воробьев, вою койотов и волков, стрекоту бурундуков. Это совсем не похоже ни на что, уже слышанное ранее. Оставалось надеяться, что никто из проклятых репортеров не посмел вторгнуться сюда. Его хижина была единственной на этом альпийском лугу. Остальные стояли гораздо ниже, не меньше чем в полумиле по склону. И только случайные туристы забредали в эти края. Но сейчас середина апреля. Слишком рано.
Он снова вскинул топор и застыл. Отчаянный вопль живого существа. Котенок? Нет, это безумие. Откуда здесь кошки?
Однако он натянул фланелевую рубашку и пуховик, поднял топор и шагнул вниз. Оружие не помешает. Кто же зашел сюда?
Он замер, сливаясь с окружающей тишиной Прохладный ветерок играл волосами, но он терпеливо сдувал падавшую на глаза прядь. Наконец до него снова донеслось тихое мяуканье, на этот раз два коротких сгона, словно издавшее их существо было смертельно ранено. Или испустило последний вздох.
Мужчина перебежал плоский луг, где стояла его хижина, и углубился в сосновый бор, спотыкаясь о корни и опавшие ветки и надеясь, что выбрал верное направление. Крики стихли. Его тяжелое дыхание громом отдавалось в ушах. Он остановился. Сквозь густые кроны почти не проникали солнечные лучи. Солнце уже клонилось к западу, и здесь царил полумрак. И тишина.
Абсолютная тишина. Ни единого звука.
Немного отдышавшись, он прислушался. Ничего.
Нет, какой-то едва слышный шорох. Обернувшись, он заметил маленькую степную гремучую змею, извивавшуюся на поросшем мхом валуне. Странно, змеи обычно сюда не заползают.