Он тщательно подоткнул плед и расправил волосы, стараясь осторожно распутать тонкие пряди. Жаль, что она так и не пришла в себя Наконец он присел на край кровати, глядя на бесчувственного ребенка, и не сразу осознал, что его трясет от бешенства. Какое гнусное чудовище могло так надругаться над беззащитной малышкой? Конечно, по собственному опыту он знал, как много на свете подобных тварей, но своими глазами убедиться, на что способны люди…
К горлу подкатила тошнота. Знай он, кто это сотворил, не задумываясь прикончил бы ублюдка!
Остается ждать, пока она очнется, а уж потом попытаться расспросить. Но девочка была недвижима. Может, лучше отвезти ее в больницу? Здесь нет даже телефона, а сотовый он оставил дома. На улице темно, и к тому же он не знает, где больница. И понятия не имеет, кто так поглумился над ней: издевался, насиловал, избивал Пожалуй, утро вечера мудренее. Завтра он отвезет ее и все время будет рядом. Нельзя оставлять ее одну. Однако сначала обратится к шерифу. Должен же быть в Дилинджере шериф! Ну а сегодня он сам о ней позаботится! Если девочка проснется, если пожалуется на боль, тогда придется все-таки везти ее в больницу, пусть и среди ночи. Но только не сейчас.
Возможно, ей удалось каким-то образом спастись, убежать в лес? Вдруг она споткнулась о корень или камень и ударилась головой? А может, тот мерзавец, что похитил ее, просто бросил умирать в лесу?
Мужчина наклонился и нежно провел пальцами по головке девочки. Ни одной шишки. Пульс по-прежнему ровный.
Если она скрылась от похитителя, это означает, что он все еще где-то поблизости и разыскивает свою жертву. Ну разумеется, он подсознательно все время это чувствовал и именно потому запер двери.
Он проверил охотничье ружье, уже заряженное медвежьим жаканом. На столе лежал его надежный «смит-вессон». Он любил этот револьвер, подаренный отцом в день четырнадцатилетия. Тогда же отец научил сына стрелять.
Мужчина взял револьвер. Обойма, как всегда, полная. Он глянул на дверь и взвесил оружие на руке, определяя на глаз расстояние.
Какой же подонок сделал это?
Немного погодя он порезал салат и поел, не отводя взгляда от ребенка. Потом согрел суп. Пахнет вкусно.
Он поднес ложку к носу девочки.
– Ну же, крошка, не хочешь попробовать? Горячий и совсем свежий, прямо с доброй старой печки. Конечно, пока нагреешь, сто лет пройдет, зато потом можно хоть весь вечер наслаждаться. Просыпайся скорее, детка.
Губы девочки шевельнулись. Мужчина взял чайную ложку, набрал немного бульона и приблизил к ее рту. К его удивлению и облегчению, губы чуть приоткрылись.
Он сумел влить в нее суп, и она судорожно сглотнула.
За первой ложкой последовала вторая, третья… Девочка съела почти полтарелки и только тогда открыла глаза и ошеломленно огляделась. Потом медленно повернула лицо к своему спасителю. Мужчина улыбнулся и постарался ее успокоить.
– Привет! Не бойся! Меня зовут Рамзи. Это я тебя нашел. Не волнуйся, ты в безопасности, и все будет хорошо.
Она попыталась что-то сказать, но из горла вырвался лишь тот странный звук, что он слышал раньше: беспомощное испуганное мяуканье.
– Все в порядке, маленькая. Никто не обидит тебя.
Здесь тебе нечего бояться.
Девочка, очевидно, силилась заговорить, но слова не шли с языка. С трудом высвободив руки из-под пледа, она отчаянно замахала и снова издала этот ужасный полуплач-полустон, который вызывал в нем страстное желание притянуть к себе это крохотное созданьице и защитить, хотя бы и ценой собственной жизни.
Почти бросив на стол тарелку с супом, он схватил ее ладошки. Ресницы девочки, затрепетав, опустились, но не прежде, чем он заметил боль, мелькнувшую в ее глазах. Оба запястья были стерты до крови: по всей видимости, малышку связывали.
– Какая беда, детка. Мне ужасно жаль. Правда жаль.
Не вырывайся, хорошо? Я не причиню тебе зла.
Она свернулась клубочком, спиной к нему, закинула руки за голову и больше не двигалась. Рамзи рухнул на стул, мучительно размышляя, что теперь делать. Она безумно его боится. Вряд ли можно ее за это осуждать.
Но почему девочка не кричит, не жалуется, только издает эти сдавленные звуки? Неужели она немая?
– Твои запястья и щиколотки, наверное, сильно ноют. Быть может, перевязать их? Сразу почувствуешь себя лучше, – предложил он, очень тихо, но отчетливо выговаривая каждое слово.
Слышит ли она его? Если и да, то ничем этого не показывает.
Он вытащил из-под стопки белья еще одну Поношенную нижнюю рубашку и разорвал на полосы. И пока промывал ее запястья и щиколотки марганцовкой, смазывал мазью и бинтовал, остро ощущал ее страх, ужас маленького звереныша, загнанного в угол. Ну вот, он постарался как мог.
Он медленно встал, понимая, что не стоит делать резких движений, и еще раз взглянул на девочку. Она не изменила позы, только сунула руки под плед. Ничего, завтра будет время разобраться. Она неплохо поела, значит, не голодна, не мерзнет, постель теплая, сухая и чистая. Он втер мазь с антибиотиком в порезы и ссадины.
Остается позаботиться, чтобы никто сюда не вторгся.
Рамзи еще раз осмотрел входную дверь и окна, закрыл ставни и задвинул на них засовы. Теперь влезть в них будет нелегко. Кстати, совсем забыл о задней двери!