— Верно, — сказал Мишка и тяжело вздохнул.
— Мы не дадим ему себя воспитывать, — сказал Кобра. — А боксу пускай учит. Пригодится бить таких, как он, подлецов.
— Правильно! — просиял Мишка. — Раз мы знаем, что он подлец, значит, он нам не страшен.
— Идите, — сказал я обреченно.
Ребятам стало стыдно. Они потребовали, чтобы я шел вместе с ними. Пусть только Званцев попробует меня не принять! Серёга схватил меня за руки и потащил в кабинет. Я не особенно сопротивлялся, хотя и надежды у меня не было.
Кабинет врача состоял из двух комнат. В одной сидели врач и Званцев. В другой раздевались ребята. Их кители и брюки лежали на стульях и глубоком кожаном диване. Пояса свисали пряжками к полу. Комната напоминала предбанник.
Ребята были уже в трусах и носках. В таком виде полагалось идти на осмотр. Разговаривая вполголоса, мальчишки пыжились, щеголяли своими мускулами, напрягали руки, набирали полные легкие воздуха, чтобы грудь казалась пошире. Гуреев стоял перед зеркалом и, похлопывая себя по животу, приговаривал:
— Бицепсы, трицепсы. Трицепсы, бицепсы…
Ему не было нужды пыжиться. Он и без того был похож на гипсового дискобола в парке культуры.
Голый Ершов подсматривал в щель, что делается в другой комнате.
Когда мы вошли, ребята зашипели:
— Скорее раздевайтесь! Супин уже там!
(Димка Супин сильнее всех в классе мечтал стать боксером. Вот уже месяц, как он каждую перемену уговаривал кого-нибудь из ребят потренироваться. Если желающих не находилось, он просто колотил дверь. На медицинский осмотр Димка, конечно, пролез первым.)
— Приняли? — шепотом спросил Серёга, отталкивая Ершова, чтобы самому заглянуть в щель. — Дневник смотрят, — доложил он нам.
Мишка и Кобра стали торопливо раздеваться. Я тоже снял куртку и расстегнул рубаху.
Вдруг Серёга отскочил от двери: она открылась, и вышел мрачный Супин. Мы окружили его.
— Ну что?
— Ничего! — с раздражением сказал Супин. — Не видите? — Он швырнул в сторону свой дневник.
— Не приняли?! — с ужасом спросил Ершов.
Супин выругался. Его подвела двойка. Добро бы еще нормальная двойка была, а то — смешно сказать — по черчению!
— Следующий! — выглянув из кабинета, позвал Званцев. — Чья очередь?
Ершов побледнел, молитвенно прижал к голой груди дневник и справку от школьного врача (Геннадий Николаевич предупредил нас, чтоб мы запаслись такими справками) и, словно в холодную воду, шагнул в кабинет.
Званцев уже собрался было закрыть дверь, как вдруг увидел Сашку Гуреева.
— Подойди-ка, — сказал он ему, оживившись.
Когда Гуреев подошел, Званцев пощупал ему спину, грудь, плечи, потыкал кулаком в живот (Сашке, видимо, стало щекотно, и он хихикнул).
— Спортом занимаешься? — спросил Званцев.
— Не, — ответил Сашка. — Только на уроках.
— А футбол? — заволновались ребята. — Ты же в футбол играешь. Он за класс играет. Центр нападения.
Супин, угрюмо одевавшийся в стороне, проворчал:
— Одних отличников набирают. Выдумали! Сашка вон по физике тоже еле-еле тройку натянул.
— Как твоя фамилия? — спросил Званцев у Сашки.
— Гуреев.
— Угу, — сказал Званцев.
— Слушайте! — крикнул Соломатин. — А если я дневник забыл? У меня нет двоек, все ребята скажут (Валька нарочно оставил дневник дома. У него была двойка по алгебре).
Званцев, ничего не ответив, плотно прикрыл за собой дверь.
— Кричи, кричи! — злорадно сказал Вальке Супин. — Я тоже заикнулся, что дневник дома.
— Ребята, что же делать? — панически спросил Соломатин.
— Двоек не хватать, — уныло сказал Супин. И, чуть не плача, добавил: — Чертово кино! Я же из-за него тогда чертеж не сдал. Главное, кино-то неинтересное было. Теперь жди, когда дадут эту двойку исправить!
— Что же делать, ребята? — метался Соломатин.
Но нам было не до него. Только Синицын высокомерно сказал:
— Раньше надо было думать. Я, например, свою двоечку причесал.
— Сволочь! — крикнул Соломатин. — Покажи.
Подбежав, он выхватил у Андрея дневник и застонал:
— Как я не догадался!..
В дневнике Синицына на месте двойки стояла крупная, красивая пятерка.
— Знаешь, что за это бывает? — мрачно спросил Супин. — Подделка документа. Карается по закону.
— Ты будто никогда не переправлял? — сказал Синицын и забрал у Соломатина дневник.
— Сравнил! Я для родителей, а ты в государственное учреждение.
— Ребята! — вдруг закричал Соломатин. — Побегу домой, исправлю двойку. Успею еще, правда?