Мы предлагали Соломатину, что сами подготовим его на тройку, но он отмахивался, говоря, что его надо держать в ежовых рукавицах, а мы не справимся.
Ребята так заразительно обсуждали свои планы, так расписывали, на что они потратят деньги, что мне даже стало жаль отдавать свою зарплату маме. Но если уж я решил, значит, решил.
Наша компания — Серёга, Мишка и я — уже приближалась к столу кассира, когда в комнату ворвалась раскрасневшаяся Аня (меня, кстати, уже тревожило, что она задерживается).
— Многие уже получили? — спросила она, переводя дыхание и расстегивая шубку. Она, наверное, бежала, и теперь ей стало жарко. Мне очень хотелось подойти к ней, расспросить, что произошло, где она задержалась и почему так торопилась. Но сделать это при посторонних я не мог. Мы тщательно скрывали наши отношения. Я только сказал:
— Человек десять получили. А что?
— И ушли? — с тревогой спросила Аня.
— Все тут, — ответил Супин. Ему выдали деньги первому. — В чем дело-то?
— Всех, кто освободился, — торжественно сказала Аня, — я как комсорг прошу выйти со мной на улицу. У меня есть важное сообщение. Геннадий Николаевич, я получу деньги после всех.
— У тебя секреты, Мальцева? — поинтересовался Геннадий Николаевич. — Почему обязательно на улице?
— Так удобнее, — торопливо сказала Аня. — Я потом объясню. Пошли, ребята!
Когда, получив деньги, я вышел на улицу, там стоял невообразимый шум. Ребята кричали на Аню, Аня кричала на ребят.
Было так шумно, что я с трудом разобрал Анины слова.
— Имею право, потому что я комсорг! — кричала она. — Ваши деньги нужны не мне, а комсомолу.
В ответ на эти слова раздался такой дружный рев, что Аня замолчала, презрительно поджав губы. Потом, улучив минуту, она крикнула:
— Стыдно в наше время быть собственниками!
— В чем дело? — спросил я.
Никто не обернулся. Тогда я тронул за плечо Ершова — он стоял ближе всех ко мне — и повторил:
— Из-за чего спор?
Оказалось, что Аня, выйдя с ребятами на улицу, потребовала, чтобы мы сейчас же сдали все наши деньги в ученическую кассу.
Когда ребята спросили, на что пойдут их деньги, Аня сказала, что на общественные нужды, и не захотела больше ничего объяснять.
Все это было очень похоже на Аню, но сегодня она превзошла себя.
Ей-то легко было отдавать деньги. Она им не знала цены. Она не раз хвасталась мне, что всегда может попросить у своего папы даже двадцать пять рублей. Но каково было бы, например, Соломатину лишиться заработанных денег! Я уже не говорю о себе.
Оставив Ершова, я пробрался поближе к Ане.
— Не дадим денег! — кричал Серёга, который получил зарплату раньше меня и теперь стоял перед Аней, глубоко засунув руки в карманы и нахлобучив кепку. Это придавало ему совсем хулиганский вид. — Чего выдумала! — И он сплюнул ей прямо под ноги.
У Ани навернулись слезы.
— Шпана! — дрожащим голосом сказала она. — Мне стыдно, что ты комсомолец!
— А вот и комсомолец. Не хуже тебя!
— Нет хуже!
— Поговори еще!
— Хуже, хуже, хуже!
— Чем же он хуже?! — закричали со всех сторон.
Супин, подражая Серёге, тоже сунул руки в карманы и, нахлобучив на глаза ушанку, презрительно сказал:
— Чего с ней ругаться? Пошли домой.
— Верно, — поддержали его ребята. — Пошли.
Я понял, что через минуту все разойдутся и Аня останется одна. Мне стало жалко ее.
— Погодите! — крикнул я. — Мальцева сейчас объяснит, зачем нужны деньги. Тогда решим.
— Ничего я не буду объяснять! — сердито сказала Аня. — Не вмешивайся, Верезин! Олег Кошевой не задавал глупых вопросов. Когда на целину уезжают, тоже не спрашивают, зачем это надо.
— Постой, Аня, — перебил Мишка. Он только что к нам присоединился, и ребята уже успели рассказать ему, в чем дело. — Почему ты говоришь от имени комсомола? Пусть бы райком хоть заикнулся. Или Мякишин. Мы бы сразу все деньги отдали.
— Правильно! — закричал Супин.
Поднялся шум.
— А если я договорилась с Мякишиным? — крикнула Аня.
— Скажи, на что деньги.
— Не скажу.
— Военная тайна?
— Врет она! Если бы договорилась с Мякишиным, сказала бы зачем.
— Геннадий Николаевич! — вдруг заговорили кругом. — Геннадий Николаевич!
Я оглянулся и увидел классного. Впереди него бежал Ершов и показывал в нашу сторону. Видимо, это он вызвал Геннадия Николаевича на помощь.
Мы немного притихли.
— Что ты затеяла, Мальцева? — сердито спросил Геннадий Николаевич. — Для чего тебе нужны деньги?