Музыканты, смолкнувшие, чтобы отдохнуть, снова заиграли. Новая мелодия была теплой, солнечной, но в то же время в ней слышались едва уловимые щемящие нотки, что-то такое — как бы сказать? — не грустное, нет; что-то, от чего хотелось петь. Музыка становилась все возвышенней, и свет сиял, и мисс Брилл казалось, что все они, все вокруг, вот-вот запоют. Первыми начнут вот те, молодые, смеющиеся, идущие вместе, а потом их песню подхватят сильные, решительные голоса мужчин. Наконец, и она сама, и все остальные слушатели на скамейках вольются в общий хор с каким-нибудь аккомпанирующим мотивом, ровным, без понижения или подъема тона, таким прекрасным, трогательным… Глаза мисс Брилл наполнились слезами, и она с улыбкой посмотрела на других «артистов труппы». «Да, мы понимаем, мы понимаем», — подумала она, хоть сама не знала, что именно они понимают.
И тут на место, где раньше сидели двое стариков, пришли юноша и девушка. Они были изящно одеты; они были влюблены друг в друга. Конечно же, это были главные герой и героиня пьесы, только что с яхты, принадлежащей отцу юноши. Все еще с трепетной улыбкой на губах и беззвучной песней в сердце, мисс Брилл обратилась в слух.
— Нет, не сейчас, — сказала девушка. — Не здесь, я не могу.
— Но почему? Из-за вон той глупой старухи? — спросил ее спутник. — Зачем она вообще сюда приходит — кому она нужна? Зачем она высовывает свой дурацкий старый нос из дома?
— Самое смешное в ней — эта горжетка, — хихикнула девушка. — Точь-в-точь как щипаная курица!
— Да ну тебя! — рассерженно прошептал юноша. А потом добавил:
— Скажи мне, ma petite chère…
— Нет, не здесь, — повторила она. — Не сейчас.
По дороге домой мисс Брилл обычно покупала в булочной кусочек медового пирога, чтобы побаловать себя в воскресенье. Иногда ей попадался миндальный орешек, иногда нет. Это имело огромное значение. Если в пироге был орешек, мисс Брилл чувствовала себя так, будто несет домой крошечный подарок — неожиданную радость — что-то такое, чего у нее могло бы и не быть. По миндальным воскресеньям мисс Брилл всегда спешила домой и торопливо, даже дерзко, разжигала огонь, чтобы поставить чайник.
Но в этот день она прошла мимо булочной, поднялась по лестнице, зашла в свою маленькую темную комнату — похожую на чулан — и опустилась на красное одеяло. Она сидела так очень долго. Коробка, в которой мисс Брилл хранила горжетку, лежала на постели. Она быстро расстегнула застежку на шее и так же быстро, не глядя, положила горжетку назад. Но когда мисс Брилл опустила крышку коробки, ей показалось, что она слышит чей-то плач.
1920
Перевод с английского: Ксения Богданова