— Минувшей зимою я попытался открыть школу танцев. Правда, у нас нет музыки, но я думал воспользоваться граммофоном старосты Илии. Однако ничего у меня не получилось. Вообще всякое культурное начинание наталкивается в здешнем селе на полное непонимание.
Видое все же надеялся на успех, и в воскресенье после обеда закрытая конференция собралась. На конференции присутствовали Видое, как организатор, Миладин, поскольку и он был за границей, учитель, староста Илия — обладатель граммофона, и некий Спас, который в молодости был интернирован австрийскими властями и любил рассказывать о своих обширных знакомствах с разными австрийскими графинями и баронессами.
Видое в короткой речи высказался за необходимость избрать Мисс Мачковац и тут же предложил составить будущее жюри из участников настоящей конференции. Илия с граммофоном не мог сразу уразуметь суть дела, и Видое объяснил ему, что народ, давший в прошлой войне столько героев, должен выдвинуть и самую красивую девушку, а если не сделать этого, то может случиться, что наряду с могилой Неизвестного солдата у нас будет и Неизвестная красавица, на голову которой станут возлагать венки. Мы должны, сказал Видое, победить на всех фронтах, если хотим, чтобы с нами считались европейские народы.
Потом перешли к вопросу о красавицах, поговорили об одной, о другой, каждый сообразуясь со своим вкусом; внезапно учитель задал вопрос: будут ли участвовать в конкурсе замужние женщины.
— Я охватил бы и женщин, — добавил он, аргументируя свое предложение,— ведь жаль пропустить, например, попадью, у которой исключительно красивые линии тела.
— Этак вы и мою жену охватите? — спросил Илия с граммофоном, недоверчиво покачивая головой.
— Да,— подхватил учитель, — я как раз ее на прошлой неделе со всех сторон рассматривал...
Учитель не успел закончить фразы, так как Илия заскрипел зубами и замахнулся на него кулаком:
— Кого ты, несчастный, со всех сторон рассматривал?
Ей-богу, дошло бы до драки и все бы пропало в самом начале, если бы не удалось успокоить Илию; учитель перед ним извинился, объяснив, что он рассматривал старостиху с эстетической точки зрения.
— Ну ладно, пусть участвует и моя жена, — сказал Илия, успокоившись, — но, скажите на милость, что будет, если ее изберут? .
— Ничего особенного, братец, — объяснил Видое, — она поедет в Америку.
— Кто? Неужели моя Сока?
— Да!
— А потом?
— А потом она голая станет фотографироваться для открыток.
— Кто же станет фотографировать голую? — Илию снова охватило бешенство.
— Подожди, братец, подожди, не лезь на рожон, пока не дослушаешь до конца, — успокаивал его Видое. — Эти открытки станут продаваться, а она получит десять процентов. Что поделаешь, братец, сейчас и Земельный банк не получает больше шести процентов на свой капитал, а твой капитал принесет десять процентов.
Несмотря на яркость и убедительность объяснения, Илия с граммофоном снова вспылил, обругал последними словами всю подготовительную конференцию и жюри и ушел взбешенный, яростно хлопнув за собой дверью.
Разочарованные члены конференции пожали плечами и переглянулись.
— Ей-богу, я думал,— первым высказался учитель, — если Илия завел в доме граммофон, значит, он культурный человек. А тут вот что получается!
Видое не смутило это происшествие, и он спокойно продолжал работу. Дело, несомненно, было бы доведено до конца, если бы через некоторое время в класс, где происходила конференция, не ворвался поп. Он даже не ворвался, а влетел, сначала ударив ногою дверь и широко распахнув ее перед собой. Илия с граммофоном встретил дорогой попа и рассказал ему все по порядку, упирая на то, что думает учитель о его жене. Поп даже не поздоровался, а, еще стоя в дверях, загремел:
— Где это ты видел, учитель, линию моей жены?
— Да я так, вообще, с эстетической точки зрения... — начал было изворачиваться учитель, полагая, что эстетическая точка зрения успокоит и попа, как успокоила незадолго перед тем Илию с граммофоном. Но оказалось, что попа не так-то легко убедить эстетической точкой зрения; он вплотную приблизился к учителю и, глядя на него в упор, снова загремел:
— Где это ты видел у нее линию, я тебя спрашиваю? — Раздалась звонкая пощечина; пустой класс начальной школы отозвался эхом, учитель схватился за щеку.
Миладин соскочил с места и, пытаясь защитить учителя, толкнул попа, а взбешенный поп ударил Миладина палкой по голове. Теперь все жюри вскочило на ноги, пощечины раздавались без всякого уважения к эстетической точке зрения, или, иначе говоря, к культурной миссии, которую жюри взяло на себя, — спасти в глазах Европы честь и авторитет села Мачковац. Над перевернутыми школьными партами и опрокинутым столом учителя летали школьные тетради и чернильницы, звенели разбитые стекла; на полу валялась картина с изображением святого Саввы, перед тем висевшая над стулом учителя, и вообще творились такие чудеса, каких еще не бывало ни в одном просветительном учреждении.
Каким-то образом в ходе драки распахнулась дверь, и поп, под воздействием дружных пинков членов жюри, вылетел вон. В том, что поп вылетел таким образом, в конце концов еще не было ничего дурного, но, вылетев из школы, он, как был — растрепанный и исцарапанный, — влетел в трактир.
Можете себе представить, какой шум поднялся в трактире, где староста Илия с граммофоном уже подготовил общественное мнение. Он рассказал всем, что в школе собрались бездельники, которые разглядывают чужих жен, выбирают по линии, чью жену раздеть догола и отправить в Америку за десять процентов чистого дохода. В этот огонь и поп подлил лампадного масла; народ в трактире, и без того возбужденный, заволновался, и все как один ринулись в поход на подготовительную конференцию, которая заседала в школе. К счастью, кто-то прибежал раньше и предупредил конференцию, члены которой тотчас рассеялись, не приняв никакого окончательного решения. Однако возбужденная толпа не ограничилась походом на школу, а отправилась по селу искать членов конференции.
В эту ночь произошло побоище, какого не помнит история сербского народа со времен Косовской битвы. И когда занялась заря, учитель с перевязанной головой лежал в постели, весь обернутый луком, и размышлял о том, как любое культурное мероприятие сталкивается с непониманием в селе Мачковац. Рассказывают, будто Миладин даже признался, что не знает французского языка, лишь бы умилостивить толпу; все же ему сломали ногу и на телеге отвезли в окружную больницу. Легче всех отделался Спас, у которого были обширные знакомства среди баронесс и графинь: ему лишь слегка поранили голову и посадили несколько синяков на спине, так как он догадался залезть на шелковицу и целую ночь просидел на суку, боясь спуститься вниз. Вообще говоря, никогда ни одно жюри на свете не было так избито, как это.
Видое на заре покинул село, где его не поняли, и увез с собою смокинг, а вместе с ним и инициативу избрать Мисс Мачковац, чтобы спасти в глазах Европы честь и авторитет села Мачковац.
Вот почему Мисс Мачковац отсутствовала на Всемирном конкурсе.