– Ты меня спрашивал, где стоит моя пушка. Я тебе сказал: «Моя пушка стоял там, а возле лежал я сам. Я ждал, когда танк фашиста себя хорошо показал, тогда я стрелял и танк горел». Ты мне сказал: «Молодец! Хочешь чай»? Я сказал: «Люблю крепкий чай». Ты мне давал этот крепкий чай, я пробовал, а это был коньяк. «Спасибо тебе», – я так говорил.
Да разве он один был такой? А сержант Яков Павлов? А знаменитый снайпер Василий Зайцев? А бронебойщик 883-го стрелкового полка 193-й стрелковой дивизии, бывший матрос Михаил Паникаха, ценой своей жизни уничтоживший немецкий танк? Да и вообще, само пребывание в Сталинграде, во время его обороны, можно смело считать подвигом.
26 сентября, согласно сведениям, буквально по крупицам собранным начальником разведотдела 62-й армии полковником Германом, стало окончательно ясно, что противник нанесет свой удар на следующий день в направлении заводов Тракторный, «Красный Октябрь» и «Баррикады». Для его упреждения, генералом Чуйковым и его начальником штаба спешно разрабатывалась собственная контратака. Прежде всего, в ней должны были принять участие обороняющиеся на рубеже реки Мечетка 23-й танковый корпус и 112-я стрелковая дивизия. Но и остальные части армии, по мере возможности, тоже переходили в контрнаступление небольшими штурмовыми группами. Ещё на севере продолжали долбиться в немецкую оборону войска Сталинградского фронта. Но особой помощи защитникам города, как и раньше, они не оказывали. Зато определенной поддержки чуйковцы ждали от запланированного на завтра же наступления оборонявшейся в южной части Сталинграда 64-й армии. Оно должно было развиваться в направлении Купоросного.
Подразделения 62-й армии начали свою контратаку в 06.00 27 сентября. Два часа спустя на них обрушились сотни немецких пикирующих бомбардировщиков, а в 10.30 перешла в наступление и основная вражеская группировка. На его острие находилась только недавно переброшенная под Сталинград 100-я легкопехотная (егерская) дивизия. Поле сражения тотчас заволокло густым дымом. Телефонная и радиосвязь с частями то и дело прерывались. Пришлось принимать крайние меры. Для прояснения обстановки, командующий лично направился в расположение 284-й стрелковой дивизии, начальник штаба – на командный пункт «родной» 95-й стрелковой дивизии, а член Военного совета дивизионный комиссар Гуров – в 23-й танковый корпус. К исходу дня, неимоверными усилиями, немцев удалось остановить. Но заплатить за это пришлось дорогой ценой. 95-я стрелковая дивизия была выбита с вершины Мамаева кургана, а принявшие на себя тяжесть основного немецкого удара танковый корпус и 112-я дивизия Ермолкина оказались потеснены до рубежа: мост через реку Мечетку – овраг Банный. На ряде участков немцам удалось продвинуться вперед на расстояние двух-двух с половиной километров. Линия фронта угрожающе близко подошла к заводу «Красный Октябрь» (и командному пункту армии – напомню).
– Ещё один такой бой, и мы окажемся в Волге, – мрачно подытожил, взглянув на карту, Василий Иванович Чуйков.
глава 11.
Вот в разгар столь напряженных событий, Лев Лукич и прибыл в Сталинград. Подобно другим высокопоставленным визитерам, через Волгу он переправлялся ночью на бронекатере. Озаренный пламенем бушевавших пожаров, правый берег походил на самое натуральное извержение вулкана. То тут, то там, вспыхивали многочисленные огни. Гремела канонада.