Не лучше обстояло дело и в соседней роте «B». Дошло до того, что в 07.30 она была вынуждена обратиться за помощью к многострадальной роте «C», которая и сама переживала далеко не лучшие времена. Вскоре, командиры обоих подразделений – капитан Буш и майор Чэпмен оказались ранены. Наступление застопорилось. К артиллерийскому и пулеметному огню, со стороны противника, прибавился ещё и снайперский обстрел. Для эвакуации убитых и раненых пришлось задействовать все наличные джипы батальона. Определенную помощь оказали и медицинские службы «Королевского канадского полка», а также 18-й полевой санитарной бригады.
Видя, что никакого продвижения вперед нет, полковник Ричи приказал артиллеристам и минометчикам поставить дымовую завесу, чтобы под её прикрытием его подчиненные смогли отойти на исходные позиции. Теперь дело было за резервными ротами «A» и «D». Одновременно, командир батальона запросил и воздушную поддержку. В ответ на его просьбу, в 11.45 двенадцать «Спитфайров» бомбили и штурмовали передний край неприятельской обороны. Без видимых, впрочем, результатов, поскольку огонь противника никак не ослабевал. Повторные авиаудары последовали в 14.30 и в 15.00. В промежутке между ними, со стороны немцев появился парламентер, с предложением объявить временное перемирие для эвакуации очутившихся на нейтральной полосе раненых. Ричи немедленно телеграфировал об этом в штаб бригады, но понимания там не встретил. Разрешения на перемирие так и не последовало. Соответственно, немецкий парламентер пополнил собой число военнопленных. Да и, как выяснилось, действовал он сугубо по собственной инициативе, также не имея одобрения от своего высшего командования.
В 17.00 в атаку, вдоль железнодорожной насыпи, пошли роты «A» и «D», при поддержке танков и огнеметов. Последние оказывали весьма ошеломляющее действие на противника, но скоро израсходовали свои заряды. К тому же, один из грузовиков, транспортировавших это страшное оружие, увяз в грязи, и его пришлось бросить. К тому моменту, в роте «B» в строю оставался всего сорок один человек, а офицеры разведывательной службы батальона, вместе с находившимся рядом Николаем, с наблюдательного пункта, оборудованного на крыше амбара, могли с горечью видеть канадских пленных, поспешно уводимых немцами в собственный тыл. И вновь добиться решительного успеха не получилось. Рота «D», фактически, была остановлена противником на исходных позициях. Зато, некоторое время считалось, что многообещающего продвижения вперед удалось добиться на участке роты «A». Об этом сообщил пришедший из её расположения один из ходячих раненых. По его словам выходило, будто подчиненные майора Янга полностью выполнили поставленную перед ними задачу дня. Увы, но и эта информация оказалась ложной. До «Ангуса-1» рота «A» так и не дошла. А ведь туда, для закрепления мнимого успеха, были немедленно отправлены противотанковые орудия, за малым не попавшие в руки противника! Вечером, раненый и удрученный майор Янг прибыл в штаб батальона и доложил, что его парни не справились, потери велики и, дословно: «немногие из роты выйдут оттуда живыми».
С наступлением темноты, ожесточенное сражение начало, понемногу, затухать. Зато, напротив, активизировалась медицинская служба батальона. Как и днем, к эвакуации раненых привлекли все наличные джипы и грузовики. Люди были настолько измучены, что, невзирая на ранения, засыпали крепким сном прямо на носилках. Всего, в этом бою, батальон потерял сто восемьдесят три военнослужащих всех рангов. Не зря, впоследствии, 13 октября 1944 года вошло в историю «Черной стражи», как «Черная пятница»!
Ближе к полуночи, начальник разведки, вместе с майором Янгом и Николаем, отправился в штаб бригады для доклада. Впотьмах, на скользкой и раскисшей дороге джип занесло и перевернуло. К счастью, серьезных травм удалось избежать. Порядком промокшему и испачкавшемуся в грязи «русскому журналисту», наряду с шофером и высшими офицерами, пришлось, чуть ли не вручную, ставить машину обратно на колеса. Морщась от боли в ушибленном колене, Витковский, сквозь зубы, шипел изощренные русские ругательства, впрочем, практически сразу заглушаемые отборной бранью на английском и французском языках. В отличие от него, в выражении своих чувств господа офицеры совсем не стеснялись.