…Катя почувствовала, как её лоно заполняется чем-то горячим и бесплотным. Это ощущение было для неё настолько неожиданным и необычным, что она замерла, слегка выйдя из того состояния отрешённости, в котором находилась. Но это новое ощущение было настолько приятным, что она тут же расслабилась и отдалась во власть своего партнёра, которому безгранично доверяла. Она почувствовала, как её влагалище растянулось воздухом до предела, как его распёрло так широко, как никогда не случалось ранее. Это было открытие! И тут же она почувствовала, как воздух из её лона снова выходит. И когда он вышел весь, она ощутила, как внутри у неё всё сжалось так плотно, как никогда ранее. Она ощущала там полный вакуум. И снова её лоно стало заполняться… Она уже знала, что это горячее дыхание её любимого. И эти новые, невиданно приятные, неслыханно возбуждающие действия с его стороны, эти божественные ощущения захлестнули всё её естество. Ещё несколько таких бесплотных толчков где-то там, внизу живота, и пульсация члена у неё во рту, довели её до беспамятства. И уже просто теряя сознание, она выпустила брызнувший спермой член изо рта, и забилась в конвульсиях, издав протяжный громкий крик.
Аполлон почувствовал, как запульсировала горячая сочащаяся плоть, как сжала его язык, отпустила, снова сжала. И одновременно затрепетало соцветие её заднего прохода, сладко лаская кончик его носа. Но всё это он чувствовал, уже уплывая куда-то далеко-далеко, в страну счастья, вместе со своей любимой Катей.
В полусотне метрах за мостом, на обочине дороги стоял мотоцикл. Юра-Клейстер сидел рядом, подложив под задницу шлем, и чертя сухой веткой в пыли вертикальные палочки.
Из-за моста раздался громкий сладострастный крик Кати.
Юра в сердцах швырнул ветку на середину дороги и раздражённо прорычал:
– Тринадцатый раз уже… Сколько можно?!.. Совсем совесть потеряли!
Катя и Аполлон лежали, обнявшись, под кустом черёмухи. Аполлон нежно поцеловал Катю в губы, и заскользил своими губами вниз по её телу…
– Милый мой… Хороший мой,- сказала Катя, задержав это его продвижение. – Мой Аполлон…
Он поднял голову, посмотрел ей в глаза. В них было счастье.
– Любимый мой… Хватит… Всё… Не могу больше… Тебя одного не стСят все мужчины мира!
Она замолкла в каком-то смятенном смущении. Нежно-нежно поцеловала его в губы.
– Милый мой… Хороший мой… Прости меня!.. Я тебя люблю… Крепко-крепко…
Она обняла его, и стала, торопясь, как будто боясь, что он исчезнет, прижимать его голову к своей груди, к лицу, страстно целовать, не разбирая, куда, приговаривая:
– Я никому тебя не отдам… Ты мой… Мой Аполлон… Только мой… Любимый мой…
– А я тебя никому не отдам… Слышишь, Катенька, солнышко моё ненаглядное, – отвечал он, осыпая её не менее страстными и торопливыми поцелуями. – О как же я тебя люблю!..
Через семь месяцев сменный химик Юрасинского спиртзавода Екатерина Иванова ушла в декретный отпуск, а ещё через два месяца в образцовой семье главного инженера вышеуказанного спиртзавода Аполлона Флегонтовича Иванова появился первенец: кудрявый белобрысый ангелочек Флегонт Аполлонович Иванов.
А два года спустя семейство Ивановых перебралось в областной центр по случаю назначения главы семьи Аполлона Флегонтовича главным технологом объединения.
Да, чуть не забыл… Аполлон всё-таки начал писать стихи. В свободное от работы и насыщенной семейной жизни время. Правда, ни в какие редакции он их больше не носил, поскольку писал так, для души. Ну, а чтобы они так уж совсем не канули в рИку, я их поместил в приложении к этой правдивой, хоть и совершенно секретной, истории. Думается, читатель сам разберётся, к какому периоду жизни героя относится то или иное его стихотворение.
Стихотворения Аполлона Иванова
Платону
Люби до
Либидо.
***
Бывают дни,
Когда я вижу Вас,
И иногда
Встречаюсь с Вами взглядом.
Я вижу грусть
Волшебных Ваших глаз,
И сам грущу,
Что с Вами я не рядом.
Я верю, Вы
Поймёте мою грусть,
И осудить
Не сможете жестоко,
Своей доверить мысли
Вас
Боюсь,
Но мне без Вас
Смертельно одиноко…
***
Так в добро разучилась ты верить
От коварства чужой суеты,
Что, открыв нерешительно двери,
Не заметила сразу цветы.
И растерянно как-то смотрела,
Недоверчиво прЗняв букет,
И сама как гвоздЗки горела,
Прошептав лишь "спасибо" в ответ.
Ты была у смятенья во власти –
И смеялась, и плакала ты…
И не знала: за дверью от счастья
Плакал тоже принесший цветы.
Льдинка
Говорят, что ты надменно-холодна,
Говорят, что будто вся ты – изо льда,
Как река зимой, промёрзшая до дна,
И, наверно, не оттаешь никогда.
Только мне ты представляешься иной, –
Хоть и всё на свете снегом замело –
Тонкой, хрупкой, чистой льдинкою – весной…
Средь зимы от этой льдинки мне тепло.
***
…И молодая женщина в ночи
От сердца растеряла все ключи.
И болью жгла слезинка под рукой
Растлившего в смятение покой.
И в обнажённом теле вызревал
Из уголков спокойствия овал.
И падал, обнажаясь, с их вершин
Зародыш заблудившейся души.
***
Я осчастливлен был своей судьбой,
Познал её неслыханную милость –
Шептала ты: "Мне хорошо с тобой…"
И нежностью доверчивой светилась…
***
Что – любовь? – Не знаю… Но боюсь
Потерять твой взгляд, твоё дыханье…
Тонкая, неведомая грусть
Обняла меня прощальной ранью.
Ты прости меня, коль был я груб
Вопреки хрустальному желанью.
Неземную нежность твоих губ
Унесу с собой прощальной ранью.
***
Она вошла в уют ночной,
Переступив порог несмело.
Всю фальшь оставив за стеной,
Самой собою стать сумела.
Неоновым прищуром глаз
Кричали за окном соблазны.
Она вошла. И – без прикрас –
Была отчаянно-прекрасна.
Смятение
Уходит время. Милая, мне плохо.
Рассудок мечется вблизи глубокой комы.
Всё просто, без единого подвоха,
Но гаснет разум, чувствами влекомый.
Горит огонь. Слезинки на поленьях
Уходят в мрак небытия с алмазным блеском.
Пред безрассудством разум на коленях,
Расчёт не в счёт в величии вселенском.
Конечной точки смысл – лишенье смысла.
Движеньем вечным вкруг неё – веленьем рока –
Ничто родит трагические числа
Задолго до назначенного срока.
Мне до креста нести свой крест смятенья.
Сближают нас, чтоб развести, капризы странствий.
Останешься во мне хрустальной тенью,
Перевернувшей время и пространство.
***
Ну что ты, милая, не плачь.
Не плачь, любимая, не надо.
Пускай несётся время вскачь,
И нет с ним никакого сладу.
Печаль со временем союз
Коварный заключить свой рада,
И в тяжкий воплотилась груз
Вдруг невесомая услада.
Не плачь, родная, разорви
Узлы сомнений и тревоги.
Прости меня – в моей крови
Бурлят прощанья и дороги.
***
Ты знала и не знала,
Что нежность – не порок,
Привычного сигнала
Переступить порог
Сознанием бессонным-
В который уже раз –
Не смела, и со стоном
Текла, текла из глаз…
Капризы
Ты мне даришь спокойствия приз
За усладу капризов. И всё же
Подари мне новый каприз
На любовью горящем ложе.
***
Нелепость – живые линии,
Изгибом любви мелькнув,
Нежность в ресничном инее
Держат в глухом плену.
В покое собой оставлены,
Печальный надев наряд,
Тайною встречей с тайною
Тайным огнём горят.
Любовь
…И рук моих коснулись твои руки,
И пальцев дрожь сознанье обожгла,
И растопила горький лёд разлуки…
Что перед ней отчаяния мгла?
И губ твоих коснулись мои губы,
Незримый слой неверия порвав.
И понял я: мы оба однолюбы…
Что перед ней обидные слова?
Соприкоснулись душами с тобою…
Что перед ней беспамятство вины?
Что может устоять перед любовью? –
Мы в ней горим… мы ей обожжены…
***
Тебе не повезло в безумной круговерти,
Где каждый новый миг расчётливей и злей.
Ничто – от одиночества до смерти,
И мужество – не женское… Излей
Себя из глубины, истерзанной и хмурой,
Где зов любви – обман, а все мужчины – зло…
Слились в одну две робкие фигуры:
Им повезло, что долго не везло.
***
В ночи журчание ручья
В то лето мне привычным было…
Скажи, красавица, ты чья?
Назвать тебя чьё право милой?
Наверно был мне дан ответ,
И, может быть, он был печальным,
Как был печален лунный свет,
Сопровождаемый журчаньем.
Ноктюрн
Эта чёткость влажной мостовой,
И в ночи вульгарный крик неона,
И фонарь у нас над головой
На ветру помаргивает сонно…
И пустого города огни,
В тесноте душевного приюта
Вспышкой тьмы: finita la… усни…
Беззащитность немощью опутав,
Всё кричат, минуя линзы глаз,
Разрывают мёртвыми лучами
Без конца меня, тебя, и в нас
Светотьму, в которой мы молчали…
Ссора
Без этих сцен ты –
Любовь на сцене:
В цене проценты,
А вклад не ценен.
Но вздрогнут дали
От полувздоха:
В одном страданье
Обоим плохо.
***
Женщина в печальном ореоле,
В суету спокойствие струящем,
Не из идеала, и не в роли –
Женщина земная, в настоящем.
Женщина на стоптанном перроне,
Одинока призрачно-щемяще.
Осторожно взглядом своим тронет,
Не во сне, не в роли – в настоящем.
***
Мы, наконец, одни.
А за окном – метели,
А за окном огни…
Мы так того хотели!
Мы рядом. И молчим,
Боясь вспугнуть мгновенье.
А за окном в ночи –
Разомкнутые звенья.
А мы с тобой – одно.
И мы не замеча