Энтони Макдоналд, тяжело дыша и обливаясь потом, поднимался по внешней шаткой лестнице, закрепленной на стене старого склада в районе порта. Скрип ступеней под его немалым весом сливался с обычным шумом, царящим в такой час в этой части города. Первые лучи солнца позолотили воды залива, разрезаемые небольшими яликами и старыми траулерами, отправляющимися за обычным дневным уловом. Патрульные суда сигналами приказывали им остановиться для тщательного досмотра.
Тони велел водителю развернуться и возвращаться в Маскат. Машина гнала без габаритных огней. Включить их снова Тони счел возможным лишь тогда, когда показались уличные фонари. Он понятия не имел, куда направляются три беглеца и где намерены скрываться днем от полиции, прочесывающей город. Он мог предположить лишь то, что один из них крайне нежелательный агент Махди, и встречаться с ним у Тони пока не было ни малейшего желания. Сначала надо кое-что выяснить, соединить концы с концами, а уж потом искать встречи с молодым честолюбцем.
Существовало в городе одно место, куда он мог отправиться, и был один человек, с которым он мог встретиться без опасения быть увиденным. Наемный убийца, слепо выполняющий поручения за деньги, отродье, которое и человеком-то нельзя назвать, заключавший сделки с потенциальными клиентами на самых грязных, самых темных улочках сомнительного квартала в районе порта. Место, где он живет, знали лишь те, кому необходимо было это знать.
Последний лестничный пролет, последняя ступенька. Тони в ужасе отпрянул, когда внезапно, безо всякого предупреждения дверь на смазанных жиром петлях резко распахнулась, отлетев к стене, и полуголый убийца с ножом в одной руке и пистолетом в другой подскочил к нему. Широкое лезвие вонзилось Тони в горло, висок обожгло холодом дулом пистолета.
Боясь вздохнуть, англичанин схватился обеими руками за шаткие перила, чтобы не скатиться вниз по лестнице.
– Это ты! – Тощий, с впалыми щеками убийца убрал пистолет, однако нож по-прежнему вжимался в горло Тони. – Зачем пришел? Тебе здесь не место. Сюда никто не должен приходить. Слышишь, никто!
Судорожно глотнув воздуха, Тони, не в силах совладать с дрожью, просипел:
– Если бы не крайняя необходимость, я бы никогда не появился здесь. Это так, для ясности.
– Ясность! Мне ясно одно: меня надули! – сказал убийца. – Я убил сына торговца, то же могу сделать и с тобой. Девчонке, как было уговорено, располосовал лицо и бросил на улице с задранной до головы юбкой. А меня надули!
– Никто не собирался.
– И все-таки надули!
– Я помогу тебе с этим разобраться. Нам надо поговорить. Дело крайне важное, я уже сказал.
– Говори здесь. Внутрь нельзя. Никому нельзя!
– Хорошо. Если позволишь мне выпрямиться и не держаться за эти древние перила, опасаясь в любой момент распрощаться с моей дорогой…
– Говори!
Тони переступил с ноги на ногу, достал из кармана носовой платок и вытер мокрый лоб.
– Мне необходимо связаться с теми, кто сейчас заправляет в посольстве. Постольку поскольку сами они выйти не могут, к ним должен отправиться я.
– Это слишком опасно, особенно для того, кто проведет тебя, ведь ему придется остаться снаружи. – Убийца на секунду убрал нож, но лишь затем, чтобы, вывернув руку, упереться острием в основание шеи англичанина. – Поговори с ними по телефону. Как это делают обычно.
– То, что я должен сказать, точнее, спросить, не телефонный разговор… Мои слова должны услышать только определенные люди. И только я имею право услышать их ответ.
– Я дам тебе номер телефона, который нигде не зарегистрирован.
– Если он есть у тебя, значит, у других он тоже имеется. Я не имею права рисковать. И я должен попасть на территорию посольства.
– С тобой не договоришься, – хмыкнул убийца-псих. У него подергивалось левое веко. Зрачки были чересчур расширены. – И почему мы такие требовательные?
– Потому что я чертовски богат, а ты нет. Тебе необходимы деньги для твоих экстравагантных… для твоих привычек.
– Ты оскорбил меня. – Глаза наемного убийцы налились кровью, однако ему хватило ума не слишком повышать голос, чтобы ненароком не привлечь внимания проходящих мимо рыбаков и портовых докеров.
– Я просто говорю то, что есть. Сколько?
Убийца закашлялся, убрал нож и вперил пристальный взгляд в своего постоянного клиента, бывшего и настоящего благодетеля.
– Это будет стоить очень дорого. Дороже, чем раньше.
– Я готов к разумному увеличению суммы, не чрезмерному, заметь, а разумному. У нас всегда найдется работа для тебя.
– Сегодня на десять утра в посольстве запланирована пресс-конференция, – прервал его убийца, находящийся под наркотическим кайфом. – Как обычно, писаки и телевизионщики, которых пропустят внутрь, будут отобраны в самый последний момент. Их имена выкрикнут из-за ворот. Приходи туда и оставь мне телефон, по которому с тобой можно связаться. Часа через два я скажу тебе, под каким именем ты попадешь в посольство.
Тони назвал телефон своего номера в отеле.
– Так сколько же придется выложить за удовольствие? – спросил он.
Убийца опустил нож и назвал сумму в оманских риалах, эквивалентную трем тысячам английских фунтов стерлингов или приблизительно пяти тысячам американских долларов.
– Большие расходы, пойми, надо умаслить тех, кому грозит неминуемая расправа, если их заподозрят.
– Это неслыханно! – возмутился Макдоналд.
– Не хочешь – не надо.
– Ладно, согласен, – кивнул англичанин.
Калейла мерила шагами комнату, время от времени бросая взгляды на телефонный аппарат. В свои тридцать два года она бросала курить шесть раз, а вот теперь курит одну сигарету за другой. Позвонить она не может. Только не из дворца. Ее и так уже засекли. Будь проклят этот сукин сын!
Энтони Макдоналд, ничтожество, алкоголик, чей-то шпион. Он неплохо поработал. Вот только ее так легко не одолеть – спасибо подружке по комнате в Радклиффе, которая теперь жена султана с ее легкой руки. Калейла познакомила лучшую подругу с приятелем-арабом много лет тому назад в Кембридже, что в штате Массачусетс.
Боже, до чего тесен мир, а судьбы людей так похожи! Мать, родом из Калифорнии, встретила отца, студента по обмену из Порт-Саида, когда оба оканчивали университет в Беркли. Она, египтолог, он, работающий над докторской диссертацией по западной цивилизации, – оба мечтали об академической карьере. Они полюбили друг друга, стали мужем и женой. Блондинка из Калифорнии и смуглолицый египтянин.
Ко времени рождения Калейлы шок бабушек и дедушек, не лишенных расовых предрассудков, немного прошел, обе стороны обнаружили, что ребенок для них важнее чистоты крови. Барьеры пали, сметенные любовью. Четыре пожилых человека, две четы, поначалу принявшие друг друга в штыки, позабыли о культурных, расовых и исповедальных различиях и обратили все свое внимание, всю свою любовь на ребенка и осознали наконец, сколько радости может дать общение с ним. Они стали неразлучны, банкир и его жена из Сан-Диего и богатый экспортер из Порт-Саида со своей единственной женой арабкой.
«Что я делаю?» – Калейла покачала головой. Сейчас не время вспоминать прошлое, настоящее – вот что должно занимать все ее мысли. Однако думать о прошлом было необходимо. Груз свалившихся на нее проблем оказался слишком велик, ей понадобилось несколько минут, чтобы забыться, подумать о себе и о тех, кого любит, попытаться понять, почему в мире столько ненависти. Имелась и еще одна причина, куда более существенная. Калейла вспомнила один из многочисленных семейных ужинов. Лица и слова всплывали в памяти помимо ее воли, она помнила, какое впечатление произнесенные слова произвели тогда на нее, восемнадцатилетнюю девушку, отправляющуюся учиться в Америку.
– Монархи, когда-то правившие государствами, были не так уж богаты, стоит заметить, к их чести, – сказал в тот вечер отец, когда вся семья, включая всех дедушек и бабушек, собралась за столом. – Они понимали то, чего современные лидеры государств признавать не желают или не в состоянии. Кто-то, правда, пытается воскресить практику передачи власти по наследству, хотя не слишком верит в то, что такие идеи получат поддержку.