Маму не удивляет то, что время от времени у меня появляются новые вещи или драгоценности. Она и бровью не повела, даже когда я прикатила домой на новенькой «Мазде». Мама всегда знала, в кого я такая. Этот дар – или проклятье – передал мне отец.
Я посмотрела Роберту прямо в глаза и безапелляционно завила:
– Не надо меня спасать, – затем резко повернулась и зашагала к своей машине, ни разу не оглянувшись. Я почти физически ощущала его обжигающий взгляд, брошенный мне вдогонку. Моя кожа буквально плавилась под ним.
Я запрыгнула в «Мазду», завела мотор и, развернувшись, помчалась к шоссе. Мне было видно, что Роберт Стронг все еще стоит рядом со своим автомобилем и смотрит на меня. Наши глаза встретились, и я вспыхнула, словно первоклашка. Потом резко отвернулась и стала смотреть на дорогу – не хватало еще врезаться в елку прямо у него на глазах.
Дурная наследственность
Идти в университет с сумкой, набитой деньгами, совершенно не хотелось. Пришлось ехать домой. Я свернула на ближайшем светофоре и попала на узкую лесную дорогу, где едва могли разъехаться два автомобиля.
Мне сложно было вести машину: голова гудела, словно чугунный колокол. Пытаясь заново воссоздать картину событий этого длинного, странного дня, я вспомнила утро, знакомство с Антоном, недовольные взгляды девиц – все было нормально, ничего особенного не происходило.
Вдруг перед моим внутренним взором предстала лесная опушка, та, на которой я очутилась в перерыве между парами. Мне вспомнился взгляд, напугавший меня тогда, и душу снова наводнила ноющая, странная пустота, возникшая в области солнечного сплетения.
Я вздрогнула и, тряхнув головой, попыталась сбить с себя полуистерическое оцепенение. В голове тут же разорвались сотни микроскопических зарядов. Я дернулась от неожиданной и резкой боли, выпустив руль. Машина тут же свернула с узкой дороги и чуть не врезалась в поваленное дерево. К счастью, моя нога вовремя нажала на тормоз.
Боль парализовала все тело. Я не могла пошевелиться и сидела, безвольно откинувшись назад, почти потеряв сознание.
Не знаю, сколько времени длился этот жуткий ступор. Когда руки снова начали слушаться, я открыла окно. Вечерело, и первые сумерки опускались на осенний лес. Птицы пели так красиво, что я невольно заулыбалась, чувствуя себя почти счастливой. Головная боль постепенно отступала.
Мои мысли вернулись к событиям сегодняшнего дня.
Теперь я думала только о Нем. Воспоминания о Роберте прогнали остатки боли. И все же он казался мне очень странным. Он вел себя не так, как другие мужчины. Я не впечатлила его своей непосредственностью. Роберт не восхищался мною, а, наоборот, критиковал – каждый раз, когда мы встречались…
Кажется, он сразу возненавидел меня. Я вспомнила его взгляд – ясный и холодный, словно зимнее небо, – и вздрогнула. Его взгляд. Такой же, как и тот, что я почувствовала на злополучной лесной поляне. Или нет?
Голова вновь загудела, но на этот раз мне удалось взять себя в руки и не поддаться панике. «Почему я в который раз вспоминаю события сегодняшнего дня? Почему не могу отвлечься от мыслей о Стронге? Он сказал, что меня надо спасать. От чего? Или от кого? От людей, которые желают мне только добра? Что в голове у этого англичанина? Что, черт побери?! Неужели он считает меня проституткой или юной содержанкой богатых папиков?»
Правду обо мне знали только трое: я и мои родители. Мать хранила это знание с мрачной отчужденностью, отец во время наших редких встреч вовсе об этом не заговаривал. «Ну и что? Я такая, какая есть. Я что, ненавидеть себя должна?»
Меня начала одолевать злость, прогнавшая боль. Я, словно фурия, выскочила из машины и злобно пнула ногой ни в чем неповинную осинку. Резкая боль, теперь уже в стопе, успокоила меня. Я опустилась на поваленное дерево и огляделась. Уже совсем стемнело.
Где-то послышался скрип, и я резко обернулась. Огромная сосна раскачивалась на ветру, издавая зловещие звуки, похожие на всхлипы. Сама я не плакала с детства – такой характер.
Порыв ветра растрепал мою челку, и я по-кошачьи прищурилась. Какое-то новое чувство возникло сегодня в моем сердце, такое необычное и такое естественное…
Домой я приехала поздно. Мать мрачно смотрела телевизор.
– Что так поздно? – недовольно спросила она, – ты опять?..
– Я принесла деньги, – тихо сказала я, бросая на пол сумку с евро.
– Ты же знаешь, меня это не интересует, – сухо ответила мать, не обернувшись.