— Кто это — Кирилл?
— А, мальчишка один… Завафлил меня вчера. А я — его.
— А я-то тут при чём?
— Извини, не знаю, как вырвалось…
Славик бесится. Ему опять кажется, что я издеваюсь над ним, что он — бабочка в коллекции. Если бы не тетка, постучавшая в дверь, мы бы поругались. Не дождавшись ответа, она закрылась у себя. Шепотом пообещал ему, что больше не буду. Славик всё дулся. Пришлось сосать. Тетка опять постучала, видимо, услышав возню. На цыпочках мы пробрались в ванную. Я поимел Славика раком. Кончили почти одновременно: он — на половой кафель, я — в него.
— Куда вы слиняли? — вопрошала тетка, сидя в ресторане, где мы ее нашли почти случайно.
— Искали Вас по всему рынку, чуть патрулю не попались, — я любил говорить полуправду, как „Голос Америки“.
Она лишь посетовала на то, что приехав ко мне, практически меня не видит. Я поклялся провести остаток времени с ней. Сходили в кино, позвонили домой. Славик остался на следующий сеанс. Перед тем, как проводить тетку, забежал в чебуречную, дабы умаслить Вовчика. Прощание не было трогательным — „пока-пока“, и она скрылась в глубине автобуса. Вовчик был несказанно доволен, будто я принес ему приказ о его дембеле. Впившись зубами в тухлую мякоть, он принял наш со Славиком „рапорт“ о благополучном возвращении из увольнения.
На разводе Мойдодыр предстал в роли конферансье. Жестом, которым зовут артистов на поклон, он указал на нового своего заместителя по тылу, подполковника Якубовича. Конферанс был неудачным: только благодаря переводу Вовчика я понял, что это новый наш Главный Хозяйственник. Уже через несколько дней он начал проявлять инициативу. Директивы из Минска обязали каждую часть завести себе приусадебное хозяйство. Финансовые боссы округа настолько увлеклись разворовыванием продовольствия, что его стало катастрофически не хватать. Огород, который Якубович решил посадить рядом с котельной, по его идее и замыслам минских полковников, должен был щедро наградить нас осенью картошкой, огурцами и другими овощами, с которыми я мысленно попрощался еще до начала посевной кампании. Якубович не был бы Якубовичем, если бы не пошел дальше. Сарай с запчастями он решил переоборудовать в свинарник. Маленьких поросят купили раньше, чем выбросили из сарая запчасти, и поэтому бедные животные три дня кантовались в одном из ангаров „Луна-парка“, изрядно обгадив командирский „газик“. Ромка в бешенстве хотел свиней порешить, но, на свиное счастье, вовремя появился Стень. Мойдодыр не хотел назначать свинопаса в приказном порядке. Он поручил замполиту созвать по этому поводу комсомольское собрание. В один из прекрасных апрельских вечеров Ленинская комната заполнилась комсомольцами. Единственный, кто не был комсомольцем из числа солдат — Ростик — тоже был приглашен. Собрание было открытым…
Подобные тусовки, хоть и были по плану каждый месяц, собирались гораздо реже — только если возникали насущные вопросы, подобные этому… свинскому. Кроме солдат и сержантов, комсомольцами были и несколько прапорщиков из числа тех, кому не было 27 — не знаю, почему, но молодые прапорщики просто обязаны были быть комсомольцами. Замполит объявил повестку дня из одного вопроса. Мне доверили вести протокол, и это было задачей не из легких. Приходилось одной рукой конспектировать речи самых активных комсомольцев, а другой — закрывать рот, постоянно искажавшийся в улыбке. Начал, как я уже заметил, Хорёк, прямо спросивший, желает ли кто-нибудь быть ответственным за продовольственный вопрос. Будто сговорившись, все в один голос выдохнули: „Ро-остик!“ Тому ничего не оставалось, как согласиться. Денис судорожно смеялся, Ростик обиженно надул щеки. „Ну что ты, дурачок? Работа-то халявная!“ — дружелюбно заверил его Денис. Собрание кончилось, едва начавшись. Я быстро закончил протокол и протянул его замполиту, напевая под нос: „Ах, мой милый Августин…“
Свиньи под присмотром Ростика переселились в благоустроенный им же сарай. В первые несколько дней Якубович непрестанно контролировал кормление тварей, боясь, что Ростик со злости отправит их на тот свет. Но тот, напротив, души в своих подопечных не чаял. Денис был прав: твари эти неприхотливые обеспечили Ростику почти беззаботную жизнь. Единственное, что его немного смущало — так это запах. Да и то только потому, что мы ему об этом непрестанно напоминали. Славик с Бобом по очереди гоняли по вечерам Ростика в умывальник, зорко следя за тем, чтобы тот прилежно смывал непереваренные поросячьи остатки. И всё равно ощущение, что свинарник где-то совсем рядом, преследовало меня все оставшиеся до дембеля дни.