Наступил жаркий июль. Только моя прохладная каптерка спасала меня от приступов, привлекая своей прохладой то Ромку, то Славика, то Боба. Однажды даже Денис наведался, и пришлось мне на следующий день идти с ним в кафе. Третьего, в понедельник, самый удобный день для плохих новостей, Мойдодыр поведал нам о том, что завтра состоится тревога. Вот так — ни с того, ни с сего! На дворе тридцать пять в тени, а у них тревога, бля! Интересно стало, спросил у командира взвода, с какого это праздника. Оказывается, учения скоро. Завтра нас просто потревожат и увезут на так называемый запасный полигон палатки ставить. Командир уточнил, что тусовка эта пройдет в тени массивных деревьев, и только это спасло меня, да и их всех тоже, от моего обморока.
Действительно потревожили — как и водится в армии, ни свет ни заря. Затолкали по двум машинам и повезли на запасный полигон. Хорошо, что офицеры были с нами. Там, где офицеры, там и их планшеты, которые надо разрисовывать. Значит, общение с неведомыми палатками отменяется. Собрав планшеты, я уселся в тени самого пышного дерева и начал не спеша творить, искоса поглядывая на бешеных прапорщиков, матерившихся на солдат за то, что палатки получались кривыми. Прапорщики могли только материться, ибо сами толком не знали, как палатки ставятся. Наблюдая за всем этим, я уже примерно представлял, что нужно делать для успеха данного мероприятия, но от греха подальше вмешиваться боялся.
Дорисовав половину планшетов, пошел гулять и сразу наткнулся на ягоды. Спросил у замполита, как называются, но он ответил только, что есть можно. Обнажив голову, я насобирал полную пилотку красного лакомства. Во время, предшествовавшее обеду, я подсел к Славику и кормил его ягодами из рук. Он жутко измазался и, наверно, только из-за этого идиллия не была воспринята за проявление солдатской любви. И зря, кстати…
Палатки стояли почти ровным строем, планшеты лежали ровной стопкой, когда пожаловал Товарищ Проверяющий. Понравилось. Похвалил. И уехал. Разбирать с таким трудом построенный лагерь пришлось и мне, но эта процедура, слава богу, была намного короче. Уже после времени официального отбоя мы ввалились в часть, разбудив Ростика, которого оставили пасти свиней.
По мимике Мойдодыра было видно, что Товарищ Проверяющий затащился от планшетов. Отпуск я отгулял, так что на благодарность особо и не рассчитывал.
Через неделю, в новый понедельник, планшеты мне вышли боком. Нежданно, когда заря еще не успела зардеться, объявили межвойсковые учения, и меня просто не могли не взять с собой. Пыхтя в зловонной машине связи и созерцая кислые рожи офицеров и Женьки, которого взяли учиться налаживать связь, я проклинал всё на свете — особенно свое умение рисовать планшеты…
Пекло прервалось на полпути к месту учений. Машина, которую вел Николай, заехала в Ивацевичи — городок в Брестской области. Я долго вспоминал, откуда мне знакомо это название. Вспомнил, когда уже сидел в местном ресторане: здесь родился и жил (тьфу ты, как на мемориальной доске!) Антоха, наш старший сержант из Печей. Мой любимый старший сержант… Поглощая тухлый борщ, я закрывал глаза и представлял, как он входит в скрипящие двери и, увидев меня, бросается в вовремя расставленные для объятий руки. И мы садимся за другой стол и просто говорим, вспоминая учебку с ее подъемами, отбоями… И „газиком“, на котором Антон от меня удрал…
Чудеса происходят редко. Особенно в армии, да еще посреди рабочего дня. Чрево связной душегубки внова поглотило нас и повезло прочь от Ивацевичей — города, где остался мой Антоха…
Помогая ставить палатки, я не мог не думать о нём. И за ужином тоже. А вдруг он передумал и потом пришел служить прапорщиком? Из него получился бы красивый прапорщик. Нет, мои поиски в частях, разбивших шатры около нас, оказались тщетными. Да и были они попросту глупыми. Зато другое открытие особо не порадовало: кормила нас передвижная столовая от химиков. Дорожное кафе было далеко, и я решил срочно сесть на диету. К тому же руководил этой морилкой не кто иной, как ефрейтор, с которым мы когда-то сцепились в столовой. Он вспомнил меня сразу и небрежно бросил в тарелку подобие картофельного пюре. Позже, правда, мы разговорились. Только потому, что он был интересен мне как мужчина, я пристал к нему с расспросами. Участливо поинтересовался: а чё это он еще не дембельнулся? Оказалось, напроказничал в своей „химической“ столовой, и командир их химический пообещал уволить его только после учений. Ефрейтор оказался неплохим малым. Глупо было вспоминать старые обиды, и он знал об этом не хуже меня. Извинившись, что мне пора идти рисовать офицерам веселые картинки, я пообещал заглянуть как-нибудь — без приема пищи, просто так…