Через три дня за мной приехал прапорщик из моей новой части. Пухлый такой прапорщик. Я уже приходил в себя. Отметил, что в моем новом месте службы должны неплохо кормить, раз он такой упитанный. Ему отдали все мои документы, так ничего и не сказав о моих выкрутасах и не отразив это в бумагах. А может, просто забыли — торопились от меня поскорее избавиться. Я и не возражал. Хотелось поскорее смыться отсюда и больше никогда здесь не появляться. Прапорщик даже попросил меня идти помедленнее. Но ноги несли меня. Скорее за ворота! Куда угодно, только не сюда, хоть в жопу к этому толстяку. А он, кстати, совсем не дураком оказался. Смекнул, что нельзя меня оставлять без присмотра. Хотя нет — это ему начальство подсказало. Сам бы он до этого не додумался.
Опять до поезда была куча времени. Мы бродили по минским магазинам. Разумеется, он нагрузился продуктами. Вот чему я не удивился — так этому. Предложил мне понести сумку, на что я ответил отказом и пригрозил умереть под тяжестью ноши. Он чертыхнулся, навешал сумки на все свои конечности, и мы отправились на вокзал.
Поезд напоминал черную порнуху на колесах. Вагон, естественно, общий. Народу — полно. Едва успел занять полку, предназначенную для багажа. Пыли там было больше, чем жира у моего конвоира. Пару раз чихнув, я устроился поудобнее. Рано утром надо было вставать. Неужели с завтрашнего дня я непосредственно буду служить Родине? Не хотелось верить в эту бравую чушь. Уж я-то найду возможность уклониться от исполнения священного долга. Кому я должен — всем прощаю. Так говорила моя бабушка.
А с Борькой я всё же попрощался, когда ходил на склад за своей формой. Он догнал меня и попросил уделить ему пару минут. Он действительно влюбился в меня. Спрашивал, что случилось, что он сделал не так. Пришлось сказать, что я тихий шизофреник, и это был один из приступов. На самом деле он мог быть моим только на одну ночь. Одноразовый, как презерватив. Своим признанием я сделал ему больно. Но я не мог поступить по-другому. Он обиделся. Ушел с ожесточенным сердцем. Прости меня, Борька! Если бы ты всё знал, надеюсь, понял бы. Ты хороший, но мы с тобой слишком разные. Как синус с косинусом, хотя оба тригонометрические. У тебя еще будет любовь — к девушке, женщине. Ты не педик, ты просто дурачок. Похотливый дурачок. И не моя вина в том, что ЛОРовские медсестры не отдаются. Надеюсь, ты на меня не в обиде.
„Ку-ку, подъем! — прокуковал толстяк. — Одевайся быстрее, мы проспали. Сейчас выходим“.
А я и не раздевался.
9. Химиотерапия
Мои изящные ножки в уродливых сапогах впервые шагнули на землю Гродненской области. Вернее, сначала они ступили на платформу города Волковыска, что, впрочем, монопенисуально. Было еще темно, лишь по очертаниям домов я понял, что городок маленький. Хороший такой, спокойный. Даже странно было, что здесь тоже может быть армия. Хотя в пять утра и Москва бывает спокойной. Мы пошли вдоль железной дороги. Красиво всё-таки! Впереди огоньки. Красные в основном. И синие. Это для поездов. Хоть бы один для меня — голубой! Хотя я и не думал об этом. Куда больше меня занимало обустройство на новом месте. Надо бы поскорее убедить командира в том, что я, мягко говоря, не совсем здоров. Чтобы он с самого моего появления не испытывал никаких иллюзий. А то ведь еще и работать заставит. Толстяк, как когда-то Краснов, расписывал прелести нового места службы. Солдат и сержантов там было только двенадцать, да и то вместе со мной. Плюс двадцать с лишним офицеров и прапорщиков. И еще двенадцать тыщ солдат запаса. Но они в запасе — значит, их не имеет место быть. Как бронепоезд на запасном пути. И всё это — дорожно-комендантская бригада. Так, я уже не связист. Вот это новость! Но мне всё равно. Я здесь долго не задержусь. Госпиталь по мне плачет. Горючими слезами! Только не минский. Я спросил у борова, как у них насчет медицинского обслуживания — госпиталь, например, есть ли поблизости? Есть, родимый, как же ему не быть, раз меня сюда привезли. Хочу! Скоро буду. Не скучай, дорогой.
От этих мыслей мне стало совсем тепло на душе. Я даже не сразу заметил, что мы уже входим в калитку, открывшую для меня вид на мое новое место жительства. От вокзала — минут пять ходьбы. Ага, можно будет поживиться в вокзальном буфете. Я ж без сладкого не могу защищать Отчизну. Я ж без сладкого, как этот толстяк без того, что он вчера накупил. И какой же из него защитник? Упасть со смеху можно! Защитничек… Впрочем, и я не лучше. Зато без живота.