На следующий день он принес мне открытку — подписать для мамочки ко дню рождения. Я постарался на славу, сделав из обычной четырехкопеечной открытки произведение искусства. Боб сказал, что теперь он мой должник. Я лишь ухмыльнулся про себя, а вслух сказал, что всё это пустяки. „К вечеру приходи — у меня намечается самогонная вечеря. Только не говори никому, а то еще желающие появятся“. День был субботой, а в наряд заступал Голошумов. Это было гарантией того, что он ничего не унюхает — в любом случае будет пьянее нас. Славика я не позвал, хотя он видел, как я после обеда прыгал через забор с литровой банкой подмышкой.
Мне необходимо было напиться. С утра насмотрелся на наших парней в бане, и к вечеру организм так и требовал алкоголя, раз ничего другого не перепадало. Я даже не помнил, помылся ли я сам. Все мои усилия были направлены на то, чтобы оставить незамеченными свои голодные взоры на прелести сослуживцев. Меня впечатлили Ромка, Денис и Боб. То, что хлопцы из Полтавской области славились своими инструментами, я помнил еще с детства, когда обсасывал парочку деревенских переростков во время отдыха у бабушки. Сегодня я снова убедился в этом. Пока Ромка намыливал свой непомерный агрегат, я, будто бы увлеченный намыливанием самого себя, пожирал очами розовую головку, которая, будто роза на снегу, ослепляла своим великолепием. Она слегка увеличилась в размерах, и мне уже заранее стало жалко свой охочий до таких забавных вещиц рот. Как я ни старался, Ромка-таки поймал мой взгляд. Но не сказал ничего. Возможно, ничего даже и не понял. Посмотрел в ответ на меня ниже пупка, безо всякого интереса — просто в ответ. Я сглотнул слюну и переключился на Дениса. Он уже ополаскивался, и для того, чтобы оставить ноги в чистоте, забрался на подставку для шаек. Его полувставшая игрушка была прямо напротив моего фейса всего где-то в метре. Перед моими глазами вновь пронеслись воспоминания о печанском „газике“ с Антоном внутри. Нет, эта штука, пожалуй, будет подлиннее… Денис тщательно вытирал ее, и я уже размечтался, что делает он это для меня. Мне пришлось оторваться от развлечения, ибо собственная эякуляция застучала во мне, вернее, начала колотить в двери, отдаваясь глухими ударами гда-то высоко в мозгах. Об эрекции и не говорю: я срочно прикрылся полотенцем и пошел вытираться в предбанник. А там был Боб. Мне показалось, что он мастурбировал при помощи полотенца. Увидев, что я уставился на его стояк, Боб стыдливо отвернулся. Я лишь сказал, что он похож сейчас на девочку, смущенно прячущую свои прелести от мужского взгляда. Недовольное ворчание в ответ я слышал уже в туалете. Стоило мне лишь прикоснуться рукой к стволу раскаленного члена, как он пустил чуть ли не под потолок спешно выработанный глазами продукт. Испугавшись следов, я вытер сперму жалким подобием туалетной бумаги. Я вышел из бани всё равно первым, почти ничего не соображая.
Мне было страшно за себя. Глупец! Так просто, оказывается, ты можешь потерять голову! Нет, эти почти четырнадцать месяцев тебя решительно ничему не научили. Так подставиться из-за хуйни какой-то! Причем в прямом смысле хуйни… Я медленно брел по направлению к почте, еще не зная, кому я собираюсь звонить — просто по инерции. Я всегда ходил после бани звонить. По большей части домой, иногда — московским пидовкам. И не потому, что скучал по ним, а только для того, чтобы прервать их утренний алкогольный сон. Как правило, они ругались, снимая трубку, потом начинали щебетать о новостях; последняя монета, скрываясь в необозримом чреве телефонного автомата, освобождала клеммы, и щебетание сменялось на короткие гудки. И я почему-то был рад этому. Я никогда не доводил разговоры с московскими пидовками до конца.
Холод постепенно пробирал меня, принося тем самым отрезвление. Так же быстро, как и возбуждение, в голову вошла свежесть. Краем глаза я увидел отделившегося от нашей толпы Ромку. Он спешил на почту, за мной. Вот интересно — куда он звонить собирается? Телке, наверно — дома в деревне телефона быть не должно. Впрочем, мне всё равно, тёлке или не тёлке… И тут меня осеняет. Я убыстряю шаг и чуть ли не влетаю в кабину. Быстро набираю номер Констанции, „подруги и сплетницы намбер ван“ Москвы и Московской области, а возможно, и Центрального района России.