— Ты уже познакомился с моей семьей. Думаю, остался под впечатлением.
— Уль, то, что я тогда сказал, — резко прервал меня, — я идиот. Был зол на тебя. Ты и твоя семья замечательные люди.
— Они действительно замечательные. Я их люблю. Но мы не можем жить спокойно. У нас всегда что-то да случается. Летом дед подорвал дом, и бабушка с дедушкой переехали к нам, на время, пока делают ремонт. Мой дедушка потрясающий, но иногда его идеи… Это просто жесть. Сколько я помню, они всегда с бабушкой препирались, но это было любя. Она всегда оставалась с ним, что бы не случилось, — мой голос предательски задрожал, потому что при всей бабушкиной импульсивности я впервые из её уст слышала слово «развод». — Наверное это странно для других семей, но у нас так. После того как он подорвал дом, их отношения обострились. А сейчас дед вообще все отложенные деньги на семена проиграл в автоматы. Думаю, это стало последней каплей. Бабушка хочет подавать на развод, а у них в этом году золотая свадьба.
Мой голос впервые за долгое время звучал так грустно и уязвимо.
Моя семья могла бить посуду, бросаться в друг друга кастрюлями, уходить и хлопать дверьми так, что те не единожды срывались с петель, но они всегда мирились. Мама с папой. Ба с дедом. Мама с бабушкой и так по кругу. Мы ссорились до желания убить, но всегда оставались командой. Если ба с дедом разойдутся, то я действительно перестану верить в то самое волшебное «раз и навсегда». То, чего где-то глубоко в душе я однажды хотела и для себя.
За окном мелькали деревья, фонари, белыми хлопьями падал снег. Не отрываясь смотрела, чтобы не пустить слезу.
— Все будет хорошо. Все проблемы решаемы, Ульяна. Думаю, у людей, которые прожили столько лет вместе, бывали периоды и посложнее, но они же их пережили. И это переживут.
Дима съехал с трассы. Нежно взял моё лицо в свои руки, поворачивая голову к себе. Погладил большими пальцами щеки.
— Если они не захотят мириться, то ты помиришь их. Нет ничего такого, чего Ульяна Фролова не смогла бы сделать, — прошептал мне в губы, а затем поцеловал.
Губы сминали мои губы. Нежно и трепетно. Скользя языком вдоль губ, языка. Успокаивая.
Диме Синицыну нет равных. И, пожалуй, я хочу быть ему таким же хорошим другом, как и он мне.
Глава 26
Меня в который раз подкинуло на сиденье, и я ударилась лбом об стекло.
— Твою дивизию! — прошипела, потирая ушибленное место.
Кажется, мы скоро будем на месте.
Как я это поняла, учитывая, что на улице беспроглядная тьма? Ответ прост — закончилась дорога. Её просто здесь не было. Значит, скоро точно будем на месте.
— Откуда ты знаешь дорогу?
— Ездил с парнями пару раз на рыбалку. Здесь невероятно красивая местность.
Что правда, то правда. Озеро славилось далеко за пределами нашего не только нашего города, но и области. А уж что говорить про лес… Красоты здесь были неземные. А вот дорогу, сволоты, так и не сделали! И, похоже, не собирались. Чтоб им заблудиться, а дороги так и не найти! Как, впрочем, и нам! Ворюги!
Нет. Конечно, когда-то здесь была дорога. Ещё в молодости моей бабушки. Нынче же лишь то, что от неё осталось.
Машину качало из стороны в сторону, но, слава всем святым, мы ехали. У Синицына все же спорткар. Даже я, полный профан в тачках, понимала, что эта машина не предназначена для такой езды. На джипе было бы куда проще… Но с другой стороны, хорошо что не пешком или за бешеные деньги на такси. И на том спасибо.
— Так у тебя есть сестра?
Я действительно собиралась стать Синице хорошим другом. А друзья, в моем понимании, должны что-то да знать друг о друге. Нет. Пронырливый Синицын, разумеется, обо мне знал немало, но вот я про него лишь жалкие крохи.
— Да. Ей восемнадцать. В этом году поступила в нашем городе.
— На кого поступила?
— Экономист. Она у меня заучка.
— Выходит, это у вас семейное? — подколола его.
Синицын рассмеялся и, подмигнув, спросил:
— Считаешь меня заучкой?
— У тебя правил больше, чем в уголовном кодексе, — закатила глаза. — Ты зануда. Весь такой правильный мальчик. Наверняка в школе ты был ботаном.
— А ты, значит, оторвой, да? — не остался в долгу.
— О да! — не стала даже скрывать. — Когда я выпустилась, директриса перекрестилась и выдохнула.
— Не удивлен, — усмехнулся Синицын. — Но, вообще, я не был заучкой и близко. Скорее бунтарем, — пожал он плечами. — У меня был сложный подростковый период, когда родители погибли.
Ком встал в горле. Вот сейчас, и правда, стало неловко. Я даже и не знала, что у него погибли родители. Откуда, спрашивается? Из него и клещами ничего не вытащишь.