— А, где наша не пропадала! — вместо ответа провозгласил Банников и, едва не падая, заскользил по откосу. Обгоняя его, вниз понеслись многочисленные камни.
— Больной! — донеслось сверху.
На асфальт дороги Банников ступил в облаках пыли и под аккомпанемент падающих камней. Но враг так себя ничем и не выдал.
— Нет, ну он сволочь! — вознегодовал Петрович и, взяв оружие на изготовку, решительно направился в сторону приютившей «наглеца» машины. Внутри у Вадима все клокотало и от искусственно вызванной злости, и от ожидания неминуемого — он все ждал, когда под днищем автомобиля сверкнут всполохи выстрелов. Но их все не было, а каждый новый шаг делал вероятность промаха все более иллюзорной.
«И впрямь больной», — подумал о себе Банников и резко метнулся влево, уходя с возможной линии стрельбы под защиту передних колес внедорожника. А выстрелов опять не прозвучало.
— Ну, скотина! — вслух выругался Вадим, борясь с нестерпимым желанием отправить за кузов джипа так и просившуюся в руки гранату. С трудом поборов этот естественный порыв, Банников на секунду остановился, замер, мысленно представляя: за колесом сидит сжавшийся в комок человечек, в руках у него автомат Калашникова, ствол которого хотя и ходит ходуном от бьющего тело озноба, все же направлен в сторону вероятного появления противника. И тут уж кто кого.
«На снайперов рассчитывать не приходится» — мелькнула мысль в мозгу Банникова, прежде чем он коротким рывком сместился еще левее и вперед, сразу же оказавшись по другую сторону автомобиля. Никого живого там не оказалось, лишь скрученным канатом валялся подле колеса труп с развороченным пулей черепом. На капоте виднелись многочисленные, ранее почему-то незамеченные Банниковым капли крови и пятна мозговой ткани.
— Столько волнений и ради чего? — философски процедил Вадим, чувствуя, как тело охватывает противная слабость отпустившего нервного напряжения. Он поднял взгляд в сторону своих товарищей и успокаивающе помахал рукой. Затем громко крикнул:
— Спускайтесь!
— Что там у тебя? — почти тотчас донесся едва слышимый из-за расстояния голос группника.
«Жаль, радиостанции нельзя включить», — подумалось Банникову, и он, набрав в легкие побольше воздуха, выдохнул в ответ:
— Его кто-то подстрелил… — и тихо добавил: — В полете.
Со склона вновь посыпались камни — разведчики двумя потоками начали спускаться вниз. Банников, все еще будучи настороже, присел на широкий бампер и смахнул обильно выступивший на лбу пот. Окрестности застилал дым, противно воняло смесью разнообразнейших запахов, из которых резче всего разило порохом, жженной резиной, дымом большого пожара и паленой шерстью. За спиной послышались шаги, но Вадим не обернулся, и без того зная, кому они принадлежат.
— Петрович, — обратился к нему решительно шагающий Овчаренко, — трупы надо бы убрать, чтоб не светили раньше времени.
— Сейчас личный состав подтянется, и вот за тот домик стаскаем, — Банников ткнул пальцем на глинобитную стену частично уцелевшей хибары.
— Удачно получилось, — оглядевшись, заключил капитан.
— Не то слово, — Вадим снова смахнул с лица бегущий по нему пот, — признаться, не ожидал. Думал, придется малость повыпендриваться. А тут всех за один залп. Молодцы, парни, отлично сработали.
— Как в тире. Так, а где Аркашка? — Овчаренко обернулся в поисках коллеги-группника, думая обнаружить того еще только спускающимся на дорогу, но Кошелев, оказалось, находился совсем рядом.
— Аркадий, — позвал капитан, но старший лейтенант не отреагировал, на его лице царило совершенно отстраненное выражение и только глаза оставались живыми и необычайно подвижными. Взгляд так и перескакивал с тела одного убитого карателя на другое, при этом его нижняя губа мелко подрагивала. Окровавленные, лежавшие в невероятных позах трупы вовсе не казались ему изломанными куклами, они были именно людьми, у которых внезапно отняли жизнь. Аркадий понимал, что перед ним недостойные жизни каратели, и все же, все же… Находясь там, на высоте, в рядах своих бойцов, он спокойно целился, спокойно нажимал на спусковой крючок, но теперь при виде разбросанных, изломанных, залитых кровью мертвецов, его вначале охватило оцепенение, затем начал пробирать озноб, к горлу подкатила волна тошноты.
— Аркадий! — вновь крикнул Овчаренко, и его голос вывел старшего лейтенанта из сковавшего тело ступора.
— Весь во внимании, — отозвался Кошелев, усилием воли придав голосу максимальную небрежность.
— Что у тебя с водителями?
— Как грязи, — взгляд группника ненароком коснулся лица с выбитым пулей глазом, и старшему лейтенанту с трудом удалось подавить мгновенно возникший позыв рвоты.