На третьей песне Малко почувствовал первый приступ боли. Холодный пот выступил на его лице, а в животе появилось сильное жжение. Он вначале стоически переносил эти мучения, приписывая все креветкам. Но внезапно страшный приступ боли сложил его пополам и перехватил дыхание. Ту-ан вздрогнула.
– Вы больны?
Малко не смог ответить: его челюсти отказывались разжиматься. Конвульсивные толчки заставляли дрожать все его мускулы.
Ту-ан вскрикнула и встала. Малко хотел последовать ее примеру и упал. У него было ощущение, что кошки когтями раздирали его внутренности.
Сердитые голоса начали раздаваться вокруг них, перекрывая звуки музыки и вызывая гнев Ту-ан.
Его безо всяких церемоний выволокли из зала и положили в углу на лестнице. Горящая рядом электрическая лампочка ослепляла его. Ту-ан внезапно закричала:
– Посмотрите на его рот! Его отравили!
Несколькими минутами позже он почувствовал, как ему насильно лезвием ножа разжимают челюсти, заставляя открыть рог. Потом два пальца глубоко погрузились в его горло, вызывая рвоту. Его желудок возмутился, и его вытошнило.
Горькое содержимое желудка оказалось на полу. Все внутренности его горели, как будто он выпил кислоты.
Но рвота принесла ему облегчение. Он открыл глаза. Ту-ан склонилась над ним.
– Отвезите меня в отель, – взмолился он. – И вызовите врача.
Ту-ан сидела на его постели и держала его за руку. Худой вьетнамец с седыми волосами стоял около нее, слушая пульс Малко.
«Это врач», – подумал Малко.
– Что со мной было? – спросил он слабым голосом.
– Вам очень повезло, – ответил вьетнамец.
– Почему?
Врач пожал плечами.
– Потому что дурман – это смертельно... Если бы вас не вытошнило, вы были бы уже мертвы... И надо вам сказать, что люди срывают себе ногти, царапая стены, когда начинаются боли от этого яда.
– Мой отец врач, – сказала Ту-ан, – вот почему я решила, что нужно вызвать у вас рвоту.
– Когда доза чересчур большая, – пояснил врач, – но удается вызвать рвоту, то есть надежда спастись.
Он закрыл свой чемоданчик и протянул Малко руку.
– Я приду посмотреть вас завтра.
Как только он ушел, Малко спросил у Ту-ан:
– Где мой пистолет?
– Там, в ящике.
– Дайте его мне.
Глава 21
Ричард Цански, вне себя от ярости, мял в руке телеграмму от Дэвида Уайза. Мертвая кожа на его лице больше чем когда-либо походила на барабан. Выражение его единственного глаза было свирепое. Даже татуировка на его руках, казалось, хотела выскочить из кожи, чтобы схватить Малко за горло.
Цански сейчас искренне жалел, что Малко удалось избегнуть смерти от дурмана, но тот, все еще с горьким привкусом во рту, не имел ни малейшего желания сдаваться.
– Вы сделаете то, что вам приказал Уайз, – сладким голосом проговорил Малко. – В противном случае, я сообщу ему, что вы отказываетесь выполнить его приказ.
– Идите к дьяволу, – проскрипел Цански.
– Это не ответ.
– Согласен, согласен, я это сделаю. А потом, когда все будет сделано, я вышвырну вас из этой страны пинком под зад.
– Мадам Ну будет в большой претензии на вас...
Золотистые глаза Малко с иронией встретили злобный взгляд патрона ЦРУ.
– Вы сошли с ума, – злобно проговорил Цански. – Тук дал слишком много доказательств своей преданности нам, слишком много крови протекает между ним и Вьетконгом, и в этом потоке есть кровь и Го-вапа.
Малко взял сигарету из коробки на столе.
– Совершенно точно! Но почему все-таки он даже не попытался взять их живыми?
Ричард Цански сжал губы.
– Я думал об этом. Я не так-то уж слеп, как вы думаете. И я получил объяснение: Тук не хотел, чтобы его друзья испытали мучения.
И снова Малко иронически улыбнулся.
– Вы наделены очень благородными чувствами... Во всяком случае, я уверен в том, что он хочет убить меня только потому, что я уверен в его предательстве. Если я исчезну, перед ним будет свободная дорога. И будет, наконец, найден южновьетнамец, работающий на Северный Вьетнам.
Что же касается «доказательств», то в Азии все устраивается очень просто, даже если для наших глаз это и выглядит противоестественным. И Тук не первый агент-люкс, который жертвует своими ради достижения большой цели...
Ладно, кончил с этим. Теперь о моем плане. Вы помните Мирей, стюардессу воздушных линий СИС? Мне сказали, что она служит для Тука курьером для передачи важной информации.
Нужно будет подобрать важную информацию, очень важную, и устроить так, чтобы Тук получил ее, а потом посмотреть, что из этого получится. У нас сегодня среда. Самолет отлетает каждую субботу. Когда вы увидите Тука?
– Завтра мы вместе обедаем.
– Так вот, мне кажется, что вы подходите для этого дела. Он совершенно уверен, что вы ему полностью доверяете.
Цански улыбнулся.
– Если это испытание даст отрицательный результат, – сказал Малко, – я клянусь вам, что все брошу и принесу вам свои извинения.
Последняя фраза убедила американца.
– Согласен, – сказал он, – но «Санрайз» начинается в понедельник. И не может быть никаких причин для того, чтобы отложить ее. Мы уже заставили генерала Дуонг-нгос-тхао вернуться с побережья.
– Хорошо. Но нужно, чтобы информация, которую вы сообщите Туку, была сенсационной, чтобы он рискнул поэтому передать ее немедленно.
– Я знаю свое ремесло, – сухо проговорил Цански.
Малко встал. Его золотистые глаза искали американца.
– Если у вас есть хоть смутное желание передать этот наш с вами разговор Туку, – тихо проговорил он, – советую больше не думать об этом. Потому что я все равно узнаю, даже если для этого мне придется совершить невозможное...
Выйдя из посольства, Малко направился на улицу Ту-до, чтобы заказать огромную корзину роз для Ту-ан.
Разумеется, виновного в отравлении повара не нашли, ведь этим занимались люди генерала Тука. Вернувшись в «Континенталь», Малко нашел там записку от генерала Тука, в которой тот сообщал, что сделает все возможное для розыска виновных.
История кота, который кусает свой хвост...
Малко не пробыл в своем номере и пяти минут, как зазвонил телефон. Это был Чан, чрезвычайно возбужденный и говорящий едва слышным шепотом, несмотря на помехи на линии.
– Спускайтесь немедленно в бар, – попросил он.
Маленький вьетнамец сидел за столом один, и Малко сел за его стол лицом к стене. Глаза Чана часто моргали за стеклами очков, как у встревоженной совы. Он нагнулся к Малко.
– Посмотрите вон на того типа, около столба.
Обычно Чан неразборчиво бормотал слова, но сейчас, когда он был так возбужден, его вообще невозможно было понять. Малко посмотрел в указанном направлении и увидел молодого вьетнамца, сидевшего за столом перед чашкой уже давно остывшего чая. Даже издалека, со своего места, Малко мог увидеть, как напряжены мышцы его челюстей. Чан же смотрел на этого человека, как павиан на удава.
– Это Кси, – прошептал Чан, – начальник комитета убийц восточного Сайгона. Он вас обнаружил, и остальные убийцы уже тоже находятся в городе. Делать нечего, вам необходимо срочно уезжать!
Малко искоса посмотрел на него, пытаясь понять, насколько серьезно то, о чем он говорил. Но видел только одно: маленький вьетнамец с ума сходил от страха. Он под столом ломал руки.
– Откуда вы знаете, что все это ради меня?
– Я знаю все, – с уверенностью сказал Чан, – я не зря прожил в Сайгоне двадцать лет. Эти типы даже не знают, по чьему приказу они действуют. Они просто получают приказ и выполняют его, даже если при этом сами должны будут сдохнуть. Они – ненормальные. Они могут убить даже собственную мать.
Взгляд Малко встретился со взглядом убийцы. Он был совершенно неподвижен, в нем не было никакого выражения. Малко автоматически нащупал рукоятку своего пистолета, заткнутого за пояс. Это было далеко не в первый раз, когда его хотели убить, но на этот раз он чувствовал, что Чан отнюдь не преувеличивает опасность.
– А если я прикажу сейчас его арестовать?
Чан грустно усмехнулся.