Не знаю, сколько бы продлился этот ужас, но «благородная» Ада вдруг поперхнулась и закашлялась. На выручку ей поспешила «победительница» Тильда, которая изо всех сил принялась лупить сестру ладонью по спине, пока та, выпучив глазки, пыталась откашляться.
— Ада, сколько раз тебе повторять, чтобы ты не ржала с набитым ртом! Тильда, немедленно прекрати! Ты же убьешь ее раньше, чем она задохнется, — закричала на них мачеха и тут же перевела внимание на меня: — Маша, не сиди как истукан — помоги своей сестре! Разве не видишь — ей трудно дышать!
Направляясь на выручку Аде, я растерянно покосилась на отца — заступится ли он за меня или как ни в чем не бывало это проглотит? Но он лишь что-то пробурчал себе под нос, недоуменно пожал плечами и… проглотил это вместе с куском копченого лосося.
«Ах, папа, папа! Мой бедный папа! — подумала я. — Ну ничего, я стерплю это. Ради тебя, ради себя, ради нас».
С тех пор все и стали называть меня Машей.
Почему я тогда не возмутилась?
Мне было десять, я чувствовала, что одна против всего мира, а еще… я уже несколько лет была немой. Моей главной «собеседницей» была я сама, моей главной «беседкой» — воображение, а моим главным «утешителем» — юмор, это извечное «оружие» слабых и беззащитных.
Говорят, что молчание — золото. Что ж, если это так, то я была по-настоящему «золотой» девочкой…
1.3
— Маша! Ну сколько можно тебя ждать?! — новый крик Ады мигом вернул меня в реальность. Я быстро наполнила три чашки горячим ароматным напитком и положила булочки на тарелку.
Знаю, многие считают меня слабовольной. А некоторые — даже слабоумной. Пусть считают, мне на это плевать. Я знаю, что я не такая, просто глупо бунтовать, если ничего не можешь изменить. Я это давно поняла, еще в детстве. А еще я научилась ждать. Пожалуй, это единственное, что я делаю по-настоящему хорошо. (Ну если не брать в расчет то, как я умею молчать. «МОЛЧИ И ВСЕ БУДЕТ ХОРОШО» — я отлично усвоила этот урок.)
— Ма-а-а-ша! — не унималась Ада.
Схватив с полки серебряный поднос, я поставила на него чашки с кофе, блюдца с ложечками, сахарницу, сливочник и тарелку с булочками. Потом медленно, стараясь ничего не выронить и не пролить, направилась в гостиную.
— Ну наконец-то. А мы уж подумали, что ты у нас теперь не только немая, но и глухая, — не упустила случая «сострить» Ада, которая почему-то считала, что шутка, произнесенная в сотый раз, становится от этого в сто раз смешнее.
Тильда дежурно хихикнула, а вот соседка, которая теперь стояла у окна, даже не глянула в мою сторону, словно я была для нее пустым местом. Все ее внимание было приковано к особняку.
— Его там нет, уехал еще на рассвете. Мы слышали шум мотора, — сообщила Ада, пока я сервировала стол. — Но служанка на месте. Может, повезет, и ты ее увидишь.
На слове «повезет» у Ады вырвался смешок.
— А зачем мне его служанка?! — соседка недоуменно повернулась к Аде. — Уже который раз про нее вспоминаете. Что с ней не так?
Я с грохотом уронила поднос.
— Маша, твою дивизию! — вскрикнула Ада. — Сколько можно ронять вещи?! Мама спит, а ты тут погром устраиваешь! Давай-ка, топай отсюда, пока кого-нибудь не покалечила.
Если честно, я и сама была рада поскорее убраться из гостиной. Подобрав поднос, я отнесла его на кухню, а потом быстро поднялась в свою каморку в мансарде, заперла за собой дверь и рухнула на кровать.
Ух!
Сердце бешено колотилось, в голове снова всплывали воспоминания, которые хотелось навсегда стереть из памяти.
Как можно было ТАК вляпаться?
Ответа на этот вопрос я не знала.
Зато знала точно, что все мои неприятности начались как раз с этой самой «служанки», будь она трижды неладна.
1.4
Сказать по правде, это была самая странная девушка, которую я когда-либо встречала в своей жизни.
Впервые я увидела ее ровно неделю назад, в среду утром.
Но перед этим к нам приехал высокий блондин в сером с иголочки костюме и с блестящим кожаным портфелем в руках.
Собрав всех в гостиной, он сообщил, что особняк и вся прилегающая территория с расположенными на ней постройками теперь принадлежат новому владельцу (тому самому «мистеру Д.»). Из гостевого дома нас никто не выгоняет — мы можем и дальше здесь жить. Главное условие — не приближаться к особняку и не беспокоить хозяина. Что бы там ни происходило и каким бы странным нам ни казалось.