В руке я держу бутылку скотча, которую нашел на столике, затем я наливаю себе выпить, пока приглядываю за ней. Я должен знать, что она не попытается снова наделать глупостей, и, например, сбежать. Будто у нее есть шанс. Насколько же это забавно.
Я признаю, что я ублюдок. Не все ли мне равно? Ни капли. Я делаю то, что делаю, потому что я люблю видеть страх в их взгляде перед тем, как я убью их. Меня возбуждает трепет, который приходит с мыслью о чьем-то убийстве, и с мыслью о том, как я распланирую их смерть, как они будут корчиться в агонии. Их смерть, конечно, не единственное, что мне приносит наслаждение. Моя профессия идет в придачу с хорошим вознаграждением, которым я, не стесняясь, пользуюсь. Чтобы купаться в золоте, приходится иногда убивать людей. Не все так живут. Вы можете назвать меня счастливчиком. Или просто умным. Но поскольку я выбрал этот путь, а не другой, во мне и то, и другое. Но я бы никогда не стал на эту стезю, если бы не…она.
Она хнычет, пока завязывает последнюю веревку вокруг своего запястья. Затем она поднимает на меня глаза с холодным и жестоким выражением. Я перекрываю ей все пути к отступлению, чтобы она не попыталась убить меня. Я люблю это. Она напоминает мне меня.
Я ставлю свой скотч на столик и поднимаю пистолет. Приближаясь к ней, я указываю на кровать, мысленно приказывая лечь.
— Пожалуйста, — в ее голосе я слышу мольбу.
— Шшшш, — я прикладываю палец к губам. — Ты ведь не хочешь ляпнуть что-нибудь, о чем потом пожалеешь.
Я наклоняюсь и осматриваю веревку. Нужно быть уверенным, что она привязана крепко. На всякий случай я всегда ношу с собой дешевую веревку, хотя и не поклонник. Это, своего рода, на экстренные случаи. Мне даже грустно от того, что мне приходится использовать ее против моего желания. Я бы предпочел для нее что-нибудь поэлегантней. Не то чтобы она этого заслуживала, но я люблю создавать из своих жертв шедевры. Я люблю превращать их в предмет искусства.
Она снова начинает говорить.
— Позволь мне…
Я дергаю веревку. Она кратко вскрикивает. Ей лучше последить за своим языком. Из ее рта ничего хорошего не выходит.
— Я же сказал… Заткнись!
— Но почему? Почему я? И откуда ты знаешь мое имя? — внезапный ужас в ее глазах привлекает мое внимание. Обычно мне нравится, как в моих жертвах закипает кровь, как краска уходит с их лица, когда они бледнеют, как отчаянно бьются их сердца, пропуская удары. Я люблю смотреть, как все это происходит. Но только не сейчас.
С ней все по-другому.
Я останавливаюсь и заставляю себя вспомнить, почему я так ненавижу ее.
Но и это я тоже ненавижу. Ненавижу вспоминать.
Я сильнее затягивая веревку до тех пор, пока она вообще не может пошевельнуть руками. Ее челюсть сжата, а губы напоминают голодного пса, который готов отгрызть голову своей жертве. Великолепно.
Улыбаясь ей, я отправляюсь к ее лодыжкам и проверяю веревки там, не спуская с нее глаз ни на секунду. Я хочу, чтобы она видела, как я смотрю на ее попытки вырваться из оков, которые кроме меня развязать никто не сможет. Никто, кроме того, кого она презирает и боится. Очень жаль, что она не помнит, насколько сильнее я презираю ее.
Это дает мне еще одну причину привязать ее здесь. Я заставлю ее страдать. Она заслужила это. Хоть я и не представлял, что доживу до этого момента, но наблюдать за всем этим — просто выбивает дух. И я собираюсь принять в этом участие.
— Тебе удобно, птенчик? — распеваю я и иду к другой стороне кровати.
— Иди в задницу!
— Ну-ну, я думал, что уже объяснил, я здесь не за этим.
— Тогда какого хера ты меня хочешь? Хочешь, чтоб я сама себя удовлетворила? Ты здесь, чтобы убить меня? Ты собираешься сидеть и ждать, пока я не признаюсь во всех своих смертных грехах? Или ты хочешь приватный танец, да? — она замолкает, раздумывая. — Потому что я к чертям собачьим не пойму, какого черта ты забыл в моей комнате!?
Я не сдерживаю смех и качаю головой после ее словесного взрыва. Хватая ее свободную руку, я намертво привязываю ее к столбику кровати. Я вяжу узел под ее шипение от боли и не могу промолчать.
— Ничего из вышеперечисленного, — я подмигиваю ей. — Или все сразу.
— Катись ты к черту! Я не заслужила такого! Что я тебе вообще сделала?
Я хмурюсь, пожирая ее глазами. Ее глаза говорят правду.
— Ты не помнишь, не так ли?
Ее глаза округляются, она открывает рот, но слова появляются лишь через несколько секунд.
— Помню что?
— Все.
Хватая за волосы, я запрокидываю ее голову и заставляю смотреть на меня. Заставляю увидеть шрам, который уродует мое лицо. Заставляю принять судьбу, которая была дана ей так же, как и мне.
Время никак на ней не отразилось. Она такая же красивая, соблазнительная, порочная танцовщица, дикая тигрица, а я уродливый монстр, в которого она меня превратила. Ничего не изменилось. Она всегда была единственным, что занимало мои мысли. Она и теперь занимает. Все, что я хочу, это чтобы она была моей. Теперь я хочу ее смерти.
Даже после стольких лет, все эти муки, вся ненависть, вся ревность внутри меня никуда не делись. А только окрепли.
Так же, как и желание, преподнести ей урок. Показать ей, что у нее могло бы быть.
Так что я продолжаю сжимать ее волосы, пока она терпит боль. Потом я слегка касаюсь ее губ своими. Они сладкие и восхитительные, какими я их и запомнил.
Но ей хочется показать зубки.
Острая боль опаляет мою губу. Я отдергиваюсь, ощущая металлический вкус во рту.
Сучка укусила меня.
Сузив глаза, я хватаю ее за подбородок.
— Плохая девочка.
Она плюет мне в лицо.
Я вытираю ее слюну пальцами и размазываю по ее губам и щеке, убеждаясь, что мои руки снова чистые.
— Ты мерзкая, ты знаешь это? Если бы я захотел, чтобы ты плюнула на что-то, это был бы мой член, который ты бы с удовольствием сосала.
На моих губах уже пляшет улыбка. Ее губы идеально подходят для такого занятия. На секунду я, и правда, задумываюсь сделать это. Ее рот так и просится, чтоб его оттрахали.
— Пошел на хрен! — произносит она, нарушая все мои мечтания.
Очень грязный ротик. Досадно.
Я глубоко вдыхаю и смотрю на него. Ее щеки заливает краска, кожа на груди становится нежно-розового оттенка. Знак страданий. Или знак возбуждения. Не скажу, что сам этого не испытываю. Этот единственный поцелуй напомнил мне, как сильно я скучаю по этому, и как сильно мне не хватает того, что она у меня отняла.