Я честно пыталась понять, почему сердце так нервно дёргается, а по кончикам пальцев скользит странный зуд. Это же просто встреча с мамой Сехуна! Вполне вероятно, самого его я не увижу, так почему же хочется просто взять и провалиться тотчас под землю или оказаться на месте совершенно другого, незнакомого человека, в другой жизни, в другом времени или пространстве…
Мои далеко спрятанные опасения оправдались, когда в проёме двери появился Сехун собственной персоной.
— Привет, — неловко выговорила я, переминаясь с ноги на ногу и нервно теребя переданный мамой свёрток.
— Привет, — спокойно ответил он, пристально глядя мне в глаза.
— Вот, — я протянула пакет и отвела глаза в сторону. — Это мама просила передать.
— Ты только поэтому пришла? — негромко спросил он, все ещё сверля меня своими тёмными глазами, от которых странным образом насквозь прошивало всё тело, словно разрядом тока.
— Зачем же ещё? — раздражённо качнула плечами я, неосознанно закусив нижнюю губу, что сразу же заметил парень, стоящий передо мной.
— А я думал, ты ко мне пришла, — хмыкнув, сказал он, и я попыталась поймать хотя бы намёк на шутку в его взгляде. Бесполезно. Его невозможно разгадать или понять. Это словно ковырять твёрдый камень, в надежде расколоть и найти что-то внутри него.
— Проходи, — коротко ответил Сехун и, развернувшись, проследовал вперёд.
— Но я не…
Он не стал слушать, а просто молча шёл к дальней двери вперёд по узкому коридорчику.
Мне внезапно стало не по себе, потому что ещё никогда прежде Сехун не вёл себя подобным образом. Но, с другой стороны, мне было любопытно, что хочет показать этот странный парень, с которым, тем не менее, у нас частенько происходили вражеские стычки.
Я тихо вошла, закрыв за собой дверь, разулась и последовала за ним, рассматривая красивые, золотистые обои и белоснежный подвесной потолок коридорчика.
Дальняя дверь вела в комнату Сехуна и, едва оказавшись внутри, я изумлённо застыла на месте, неприлично открыв рот. Высокие стены были полностью обклеены фотографиями. Моими фотографиями.
Как я иду в школу, как сижу за партой, как смотрю в окно, сидя на подоконнике в школьном коридоре… В столовой, спортзале, за школой… Моменты, которые я и сама никогда бы не запомнила. Моменты, которые он сохранил, но для чего?
В универе Сехуна именовали «Мистер Клёвый», потому что он мог найти общий язык абсолютно с каждым. Он эдакий клёвый парень, всегда готовый помочь, поддержать любого, кто в этом нуждался, и единственным сильным звеном была я. Та, кто всё это время его недолюбливала. Та, кто злила его простыми ответами на ленивые придирки. А теперь я совершенно точно не понимала его.
— Нравится? — ухмыльнулся он, привалившись спиной к стене.
— Что это? Почему здесь мои фотографии? — растеряно спросила я, то рассматривая многочисленные снимки, то встречаясь взглядом с полным загадок соседом.
— Разве ты сама не догадываешься? — всё так же лениво улыбаясь, переспросил Сехун.
— А должна? — немного резко ответила я и, положив свёрток на краешек его кровати, проследовала к самой большой фотографии, которая висела над его рабочим столом.
Конечно же, мне удалось вспомнить момент, запечатлённый на снимке. Это было после занятий, когда я ехала домой на автобусе, вместо привычной прогулки пешком. Дело в том, что тогда я надела новые туфли и ужасно натёрла ноги, отчего появилась сильная, зудящая боль, не позволяющая нормально идти.
Я кое-как доковыляла до автобуса и, усевшись на место у окна, надела наушники, прислонившись к прозрачному стеклу, ощущая тепло места, нагретого солнцем.
Потрясающе. Я не могла произнести ни слова, потому что мысли будто гусеницы разбежались по тёмным уголкам сознания, упрямо не собираясь в кучу.
Внезапно Сехун оттолкнулся от стены и быстрым движением стянул белую футболку через голову, оставшись в одних джинсах.
— Что ты делаешь? — удивлённо спросила я, усиленно отводя взгляд от его обнажённого торса.
Но парень молча откинул предмет одежды и, буквально в два шага сократив между нами расстояние, вполне громко произнёс:
— Можешь делать всё, что захочешь.
— Ч-что?! — я отступила на шаг, и его лицо озарила короткая улыбка.
— Ты боишься меня?
— Н-нет… — конечно же, я боялась. Парень, который открыто заявлял мне о моих же недостатках, внезапно раздевается и предлагает «делать всё, что захочу» … Кто ж не испугается?!
Сехун в очередной раз ухмыльнулся:
— Знаешь, тогда… Это был я.
— К-когда?
И тут меня осенило: в тот же день, когда была сделана эта фотография в автобусе, чуть позже, я уступила место пожилой женщине, оставшись стоять, цепляясь за петлю для удерживания равновесия. Тогда, на одной из остановок, вошло очень много людей и началась толкучка, в которой я оказалась прижатой каким-то парнем к стенке автобуса. Я не видела его, потому что он был сзади, но чувствовала его тело, вжимающееся в моё.
Стыдно признаться, но в этом было что-то возбуждающее. Я, не имевшая до этого никаких отношений, никогда не ощущала себя так… Отчего-то жутко хотелось прижаться к нему ещё сильнее, и, слишком задумавшись об этом, я сделала внезапное движение, подавшись назад.
От неожиданности, парень схватил меня за талию и получилось нечто похожее на объятие со спины. Не знаю, что ощутил он, но на мне можно было смело жарить яичницу.
На следующей же остановке, не дожидаясь, пока все выйдут, я вылетела из автобуса, усиленно стараясь скрыть пунцовое лицо за волосами. Именно поэтому я так и не узнала, что это был он.
— Ты жестокая, — сказал Сехун, приблизившись на шаг. — Не знаю, когда ты окажешься со мной наедине снова, поэтому предлагаю тебе делать всё, что захочешь сейчас.
Я столбом застыла на месте, очумело рассматривая острые ключицы и широкую грудь. Чёрт подери, мне словно перерезали провода, лишили кислорода и вырубили свет. В глазах потемнело, в ушах зашумело, дыханье перехватило.
Я даже перестала ощущать силу сердцебиения и испугалась, что грохнусь вот так в обморок, прямо посреди его комнаты.
— А если я не буду?.. — словно со стороны услышала я свой охрипший голос.
Он покачал головой и ответил:
— Каждый имеет право на выбор.
Прошло каких-то две или три минуты, или полчаса, которые погрузили меня в своего рода вакуум, запечатавший все ощущения. В тот момент я задумалась, что, должно быть, так себя чувствуют тайно влюблённые, которые ничего не могут сделать. Лишённые сил и воли собственными эмоциями. Была ли я тайно влюблена в него? Что мне было нужно от него? Я правда не знала.
Но ответ пришёл почти сразу, как только Сехун, быстро выдохнув, отвернулся от меня, протянув ладонь к футболке, свисающей со стула.
Будто встроенные в уши барабаны забили тревогу, и я снова стала слышать, ощущать, видеть… Я смогла определить, что сердце вот-вот вырвется из удерживающих его многочисленных вен, что мои уши давным-давно горят, будто подожжённые огнём, что застывшее дыхание в груди — это не признак физической слабости, а показатель моего отношения к этому человеку.
— Подожди, — сипло сказала я, и парень сразу же остановился, не поворачиваясь ко мне лицом.
Немного помедлив и ещё раз проанализировав свои ощущения, я тихонько приблизилась к нему и едва коснулась поверхности правой лопатки. От прохлады моих пальцев Сехун немного дёрнулся, а его дыхание значительно ускорилось. Проследив самими подушечками путь от затылка до самой поясницы, я почувствовала странное возбуждение внутри себя.