— Никто не верит, что ты зарабатываешь этим на жизнь? — спрашиваю я, рисуя усы.
— Любой, кого я встречаю в первый раз, сомневается в этом. Я постоянно должна это доказывать, и, как я уже говорила, люди всегда просят меня показать им фокусы. Как Джейсон, — говорит она почти машинально.
Я останавливаюсь на секунду. Чуть не забыл, что она была на свидании, и что я должен помочь ей проанализировать это или что-то в этом роде. Из-за этого все и началось.
— Ты показала ему карточный фокус?
— Да. И он хотел знать, как я это сделала, и я, конечно же, не могла сказать ему.
— Из-за правила? Правило 563 Секретных Записок Волшебника, полагаю, — дразню я, вспоминая то, что она говорила в книжном магазине.
Она смеется и ерзает на своем стуле, теперь ее колени касаются моих.
— Да. Это правило. Я имею в виду, что официального правила нет, но есть негласное, — она изображает серьезный учительский голос. — Секрет фокуса или иллюзии никогда не должен быть раскрыт, если только магическому ученику, который принимает ту же клятву, — ее голос снова становится нормальным, но по-прежнему серьезным. — Я просто не могу этого сделать. В сообществе фокусников это совершенно запрещено. Это противоречит всему, что мы делаем — ведь мы заставляем людей отбросить свое недоверие.
Я пытаюсь вспомнить все разы, когда она рассказывала, как выполнила фокус. Но не могу. Я позволяю этой мысли задержаться немного дольше — Харпер умеет хранить секреты. Но она хранит их потому, что должна, а не потому, что трусливый человек.
— Это тоже часть этого, — рассеянно говорю я, работая над угрюмым кошачьим ртом.
— Часть чего?
— Компромисса. Ты сказала, что твоя работа — компромисс. Это ограничивает твою способность встречаться с людьми, но, вдобавок ко всему, ты постоянно должна притворяться.
— В некоторые дни вся моя жизнь — это иллюзия, — говорит она тихо, слегка вздыхая. Через секунду Харпер резко спрашивает: — Чего ты боишься?
Я поднимаю взгляд.
— Точно не игл.
— Чего тогда? Пауков? Открытых пространств? Что «Блэквинг» перестанут выпускать карандаши?
Я указываю на нее пальцем и подмигиваю.
— Вот этого.
— Серьезно, Ник, — давит она, используя свой ранимый голос, без сарказма, который всегда на мне срабатывает. Этот голос говорит, что она хочет узнать обо мне больше.
Я перестаю рисовать и фокусируюсь на ней, обнажая свой глубочайший страх.
— Что все развалится — работа, шоу, успех. Мне действительно повезло. Большинство мультипликаторов едва зарабатывают на жизнь, а я приехал на потрясающем кабриолете. Так расположились звезды. О, успех может быть таким скоротечным. Завтра все это может исчезнуть в мгновение ока.
— Ты действительно в это веришь?
— Я должен в это верить. Это держит меня в напряжении. Заставляет сосредоточиться на том, чтобы делать лучшее шоу, которое я только могу. Вот почему я терплю Джино. Потому что хочу, чтобы это все продолжалось, — говорю я, постукивая ее по руке. — Хочу продолжать делать это так долго, как только смогу.
— Ты любишь это, — говорит она, это утверждение простое и очевидное, и все же оно резонирует внутри меня.
— Я люблю это сильнее, чем душ. А я действительно чертовски сильно люблю душ, — говорю я совершенно серьезно. В данный момент я не имею в виду душ как эвфемизм. Я имею в виду полную и абсолютно удивительную эйфорию после хорошей, тяжелой тренировки или вскоре после пробуждения, или после долгого, потного дня в постели с женщиной вашей мечты.
Харпер смеется.
— Потрясающе. Я тоже люблю душ.
Чтобы не нежиться в душевой зоне слишком долго, я обуздываю свои мысли, возвращаюсь к рисунку и заставляю себя быть ее наставником.
— Как все прошло? Твое свидание.
— Прекрасно. Он был милым, и мы поговорили.
— О чем вы говорили? Как твоему тренеру, мне важно знать эти детали, — говорю я.
— Боулинг. Колледж. Работа.
— Похоже на то, о чем мы только что говорили. Минус боулинг.
— Нет, — говорит она твердо. — Мы говорили о намного более глубоком, ты так не думаешь?
Я встречаюсь с ней взглядом и пробую прочитать ее выражение лица. Но у этой женщины можно поучиться искусству конспирации. Я не могу сказать, о чем она думает, чувствует или хочет, и это начинает сводить меня с ума, потому что ее слова кажутся весомее, чем обычно.
— Неужели?
Харпер не отводит взгляда. Ее глаза остаются сосредоточенными на мне, и она отвечает: