Нет, я хочу закричать: «Ты не можешь уйти. Скажи мне остаться. Скажи, что ты хочешь меня больше всего на свете».
Но почему я не могу сказать ей все это? Я пытаюсь говорить, но ничего не выходит. Я пробую еще раз.
— Харпер, мне нужен шанс.
Она прислоняется ко мне, и я прижимаюсь носом к ее шее, вдыхая ее запах. Она пахнет моим мылом.
— Мне тоже, но… — она замолкает и поднимает голову. — Это потрясающее предложение. Ты должен принять его. Ты должен переехать в Лос-Анджелес, — она хватается за свое запястье. — Мне действительно нужно идти. Я уже опаздываю, — она хватает свою сумку, вешает ее на плечо и направляется к двери. — Я напишу тебе позже.
Она уходит, и я хочу пнуть себя за то, придерживался ее слов, сказанных в «Куске торта». Банальный это был момент или нет, я должен был сказать ей вчера о своих чувствах. Я должен был сказать ей до того, как узнал об этом повороте судьбы. Тогда я бы знал, чувствует ли она то же самое.
Нахрен идеальный момент. К черту ожидание. У меня нет плана, и мне плевать. Я иду за ней по коридору, зову ее по имени и вижу, как она жмет кнопку лифта. Когда подхожу к ней, я перестаю ходить вокруг да около и говорю ей правду.
— Я люблю тебя, Харпер. И если ты попросишь меня остаться, я сделаю это.
Ее глаза округляются, она несколько раз моргает, а затем прижимает ладонь ко рту так, будто пытается сдержаться.
— Скажи это. Просто скажи все, что хочешь сказать, — настаиваю я, и даже не знаю, я прощу ее сказать мне, что она тоже меня любит, или хочу, чтобы она попросила меня остаться.
Может быть, и то, и другое.
Лифт прибывает с мягким звуком. Двери распахиваются. Она делает шаг. Я хватаю ее за руку, чтобы остановить.
— Скажи это.
Она убирает руку ото рта. Поднимает свой подбородок и говорит четко и просто:
— Я не могу сказать тебе не переезжать в Лос-Анджелес.
Помните, как мое сердце рухнуло в бездну в такси пару дней назад? Так вот, это ничто по сравнению с тем, что я чувствую сейчас. Этот глупый орган в моей грудной клетке «падает» на пол с такой же силой, с которой метеорит падает на Землю. Я хочу остановить Харпер, заставить ее остаться и объясниться, но я заморожен, словно статуя, когда двери лифта закрываются за ней. Лифт опускается вниз, и Харпер разбивает мое сердце.
Я бью кулаком стену, и это, мать его, чертовски больно.
— Черт возьми, — бормочу я.
Я возвращаюсь в свою квартиру, подхожу к окну и смотрю на улицу до тех пор, пока она не выходит из вестибюля и не идет к западной части Центрального парка.
Она проводит рукой по щеке. Затем еще раз. Харпер ускоряет темп, и, вскоре, она всего лишь красное пятно вдали, и моя грудь разрывает от боли за нее.
Любовь — отстой.
Я понятия не имею, что сказать, что она хочет услышать, и что, черт возьми, я собираюсь делать дальше. Я даже не знаю, к кому обратиться за советом.
Но этот вопрос решается чуть позже, когда швейцар звонит ко мне и говорит, что у меня гости. Надежда, что она вернулась, зарождается во мне. Только, когда я спрашиваю, кто там, оказывается, что это совершенно другой Холидей.
Глава 36
Спенсер вытаскивает стул, садится на него и швыряет на кухонный стол белый пакет из Duane Reade. Он молча открывает пакет и методично достает из него каждый предмет.
Оранжевую краску для волос и бритву.
— Черт, — я тяжело вздыхаю, когда в меня врезается новая, но очень неприятная эмоция. Стыд. Я солгал ему, и он об этом узнал.
Он наклоняет голову и, потирая подбородок, смотрит на меня.
— Скажи мне, почему я не должен брить тебя налысо и не должен красить твои брови в оранжевый цвет.
Я провожу рукой по своим волосам и делаю глубокий вдох. А затем просто пожимаю плечами.
— Ничего не могу придумать.
Спенсер хмурится.
— Серьезно? Это все, что ты можешь мне сказать?
Я поднимаю руки вверх в знак капитуляции.
— Ты имеешь полное право злиться, — говорю я спокойно. Потому что, кого это сейчас волнует, ну, правда?
Он чешет затылок.
— Ты вился возле моей сестры и это единственное, что ты можешь мне сказать?
— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — выплевываю я. — Отрицал это? Спросил, как ты узнал?
— Ум-м-м, — начинает он и замолкает. Он действительно думал, что я буду все отрицать.
— Слушай, — говорю я резко, потому что действительно сейчас не в духе. — Я уверен, что ты все понял. Я уверен, что ты видел, как я танцевал с ней на вашей свадьбе. Правильно? Я прав?
Он кивает, и в его зеленых глазах мелькает удивление от того, что я не увиливаю от этого разговора.