Главным источником его распространения была, безусловно, армия. Религия митраизма — это прежде всего религия солдат, и не случайно посвящаемым на одной из ступеней присваивалось имя «воинов». Такое действие армии могло бы показаться довольно трудно объяснимым, принимая во внимание, что при императорах легионы размещались в постоянных лагерях, и что по меньшей мере со времен Адриана каждый легион набирал рекрутов в той провинции, в которой располагался. Но существовала масса исключений из этого общего правила. Так, в Далмации и Мезии личный состав войск довольно долго и в значительном объеме формировался за счет выходцев из Азии, и то же самое в течение некоторого периода происходило в войсках в Африке. Более того, солдат, который лет двадцать прослужил в родной провинции и был произведен в центурионы, обычно переводился на чужбину, и по мере того, как он продвигался в званиях на этом поприще, его зачастую переводили в новый гарнизон, — с тем, чтобы состав центурионов всякого легиона представлял собой «нечто наподобие микрокосма империи». [19]Именно в этом коренился мощный фактор влияния, так как уже само положение этих офицеров низшего ранга обеспечивало им значительный моральный авторитет среди новобранцев, которых они были поставлены обучать. Помимо такой индивидуальной пропаганды, ход которой мы почти не способны проследить, временные или окончательные переводы подразделений или даже целых воинских частей в крепости или лагеря, зачастую, весьма отдаленные, способствовали сближению и смешению людей всех национальностей и всех вероисповедований. Наконец, повсюду наряду с легионерами можно видеть римских граждан, принадлежавших к равным, если не большим по численности иноземным вспомогательным войскам, которые, в отличие от первых, не обладали привилегией проходить службу на родине. Напротив, во избежание мятежей, этих чужеземцев стремились отослать подальше от их родных краев. Так, в правление Флавиев туземные алы и когорты составляли минимальную часть вспомогательных войск, охранявших границы на Рейне и Дунае. [20]
Среди тех, кого призывали на службу извне, взамен отсылаемых национальных рекрутов, немалый контингент составляли выходцы из Азии и, возможно, никакая другая сравнимая по территории провинция Востока не поставила в Рим больше рекрутов, чем Коммагена, в которой митраизм уже пустил глубокие корни. Помимо набора в конницу и легионы, из этой области, вероятно, с самого времени ее присоединения к империи, набирали по меньшей мере шесть крылатых когорт. Немало было также солдат-выходцев из Каппадокии, из Понта и Киликии, не говоря уже о сирийцах всех племен, и цезари, ничтоже сумняшеся, вербовали свои летучие эскадроны даже из парфянской конницы, боевые качества которой им довелось испытать на себе.[21]
Римский солдат обычно был набожен и даже суеверен. Опасности, с которыми всегда была связана его профессия, побуждали его бесконечно взывать к защите небес, и неисчислимое количество посвятительных надписей несут в себе свидетельства не только пылкости его веры, но и разнообразия исповедуемых им вероучений. В особенности выходцы с Востока, на двадцать лет и более отправляемые в страну, где все для них было чужим, благочестиво сохраняли память о своих национальных богах. При всякой возможности они непременно собирались, чтобы совершить им поклонение. Они испытывали потребность умилостивить этого Господа (Ba'al), страшиться гнева которого они научились еще детьми. К тому же, это представляло для них случай встретиться и среди унылой северной непогоды вспомнить о своей далекой родине. Однако, они не ограничивали свой круг только своими собратьями; они охотно принимали в свою среду товарищей по оружию любого происхождения, — тех, чьи запросы не удовлетворяла официальная религия армии, и кто надеялся обрести у этого бога-чужестранца более действенную помощь в сраженьях, либо, если они погибнут, — более счастливую долю в иной жизни. Затем эти неофиты, которых по служебной надобности или по причине войны переводили в другие гарнизоны, из новообращенных сами превращались в проповедников и образовывали вокруг себя новое ядро прозелитов. Именно так мистерии Митры, принесенные в Европу рекрутами-полуварварами из Каппадокии и Коммагены, весьма быстро распространились здесь до самых пределов античного мира.