Но если книги Гетти содержат и знание и стиль, то хантовская «Альпака» — рукоблудие графомана. Я листал это творение, продирался сквозь чудовищную абракадабру, стараясь вникнуть в суть. Делал я это, что называется, по обязанности и думал при этом: ну какой же нормальный человек станет мучиться надо всем этим просто так, без особой надобности? И еще думал: как могли издать в цивилизованной стране подобную макулатуру и почему автор со своей тугой мошной не нанял хотя бы литературных правщиков для того, чтобы как-то причесать все им нагороженное.
И не только думал. Я расспросил об этом людей сведущих. Оказалось, несмотря на то, что автором книги был один из богатейших людей Америки, в стране не нашлось ни одного издателя, который рискнул бы ввязаться в авантюру по изданию бреда. Получив отказ нескольких издательств, Хант напечатал и распространил свою «Альпаку» на собственные деньги. Что же касается литературной правки, то здесь дело обстоит еще комичнее. Хант, оказывается, убежден в том, что он неповторимый мастер прозы и большой стилист; он так и заявил: «Я, правда, пишу медленно, но пишу лучше всех». Вот так! О каких уж тут правщиках может идти речь.
Это говорит о себе субъект, не знающий как следует ни одного языка, изъясняющийся на вульгарнейшем жаргоне, с путаницей в понятиях необыкновенной, едва окончивший четыре класса. Весьма красноречиво в порыве не то откровенности, не то раздражения описал интеллектуалов типа Ханта недавно умерший американский миллионер Генри Люс, человек их же круга, издатель «Лайфа», «Тайма» и «Форчуна». «Всегда и везде, — откровенничал он, — деловые люди производят отталкивающее впечатление. Что собой представляют почти все те, кого я знаю из людей нашего круга?'Все мы лишь буржуа, увлеченные материальной стороной жизни, полные предрассудков, вульгарные, неотесанные грубияны, нелепые и тупые». Сказано зло, видно, накипело, и перед смертью захотелось бросить в лицо себе подобным эту ядовитую правду. Берусь свидетельствовать, что, будучи приложенным к Ханту, это описание приобретает характер документальной фотографии.
Вот такой-то персонаж и ударился в романисты. А мне пришлось, очевидно, в наказание за прегрешения и, в частности, интерес к Ханту покорпеть над «Альпакой», процесс чтения которой вполне сравним с жеванием вара — удовольствия никакого, а зубы вязнут, челюсти не разомкнешь.
Авторская идиллия, рисуемая романистом-миллиардером, вполне фашистского толка. По страницам книжонки победно разгуливает некий Хуан Ачалу, писаный красавец, помесь породистого жеребца с традиционным голливудским ковбоем, и на ужасающем воляпюке возвещает истины на тему спасения Америки от язв демократии. Правда, Хант предназначал свой роман для читателей-американцев. Поэтому порядки в государстве «Альпака» внешне подмалеваны под демократию. Но какова эта хантовская демократия, можно видеть из того, что избиратели «Альпаки» голосуют сообразно своему кошельку. Люди с капиталом имеют 7 голосов, если денег поменьше — 6, если еще меньше — 5 и т. д.
Что же касается тех, у кого капитала нет совсем, то Хант их в книгу не пустил, легко и просто таким образом разрешив все проблемы. Большие доходы, по Ханту, обложению не подлежат, ибо они и есть пружина развития общества. Мракобесие идеалов, изложенных в романе, настолько густопсово, что даже буржуазная критика, фыркнув по поводу «литературных недостатков» романа, вынуждена была констатировать, что хантовская демократия — «это своего рода фашистская демократия».
Вы думаете, Хант обиделся? Ничуть не бывало. Он удостоил автора этой рецензии письмом, написанным самолично: «Только вы поняли меня правильно».
Впрочем, ему плевать на литературных критиков. Отцы города Далласа оценили «Альпаку» по-своему. В знак восторженного одобрения они назвали одну из далласских улиц «Альпака-Пасс». Таблички, установленные на этой длинной, прямой, как дубина полицейского, единообразной, как солдатский строй, улице, должны, по мысли далласских управителей, споспешествовать установлению альпаковых идеалов. Они мечтают о превращении в фашистскую Альпаку всего Далласа, всего Техаса, всей Америки и по возможности всего мира. Мечтают, а пока заставляют граждан хантовской вотчины города Далласа шествовать по улице «Альпака-Пасс».
Вообще, надо сказать, в Далласе всячески лелеется своеобразный культ Ханта, вокруг воротилы создается ореол легенды, имеющий мало общего со своим прототипом, рассчитанный на потребу американского мещанина.