Но еще до трагической развязки отец и сын убедились если не в своих заблуждениях, то хотя бы в том, что столь одиозные высказывания могут вслед за политической карьерой отца торпедировать карьеру сына, навсегда похоронив его мечты о Белом доме. И быть может, не так уж далеки от истины те американские политические писатели, которые считают, что внезапная перемена фронта, вступление Джозефа Кеннеди-младшего в состав американских военно-воздушных сил и участие в борьбе с гитлеровской авиацией были не столько проявлением его патриотизма, сколько результатом холодного политического расчета. Мыслилось, что форма военного летчика прикроет политические грехи молодости. Дескать, кто после войны осмелится бросить камень, напомнив молодому политику о призывах к сотрудничеству с Гитлером, когда за его спиной будет участие в войне.
Кстати, не вполне соответствует действительности принятая в американской пропаганде версия об обстоятельствах гибели летчика Кеннеди в продолжительном героическом и упорном бою. Дело обстояло несколько прозаичнее. 12 августа 1944 года Джозеф Кеннеди поднял с одного из английских аэродромов тяжелый бомбардировщик, на котором находилось одиннадцать тонн фугасных бомб. Было запланировано, что, набрав высоту и положив самолет на заданный курс, летчик выбросится с парашютом и опустится недалеко от аэродрома, а самолет, управляемый по радио, подобно самодвижущейся торпеде, обрушится на базу немецких подводных лодок на побережье Бельгии. Что произошло на борту самолета, в точности неизвестно, но при наборе высоты, едва взлетев с аэродрома, самолет со всем своим смертоносным грузом взорвался в воздухе.
Похоронены были лишь надежды, которые связывались со старшим из сыновей Джозефа Кеннеди.
Словно бы расплачиваясь за близорукость и просчеты, за преступный эгоизм тех, кто заигрывал с гитлеризмом и германской военщиной, надеясь толкнуть ее на Восток, погрев при этом руки, кто уподоблял политику торговле лошадьми, обременив весы судьбы собственными ошибками и заблуждениями, Джозеф Кеннеди-младший сам стал жертвой молоха войны.
Первые шаги
Теперь старый Джозеф, уже дважды споткнувшийся на тернистом пути к вершинам государственной власти, но отнюдь не думавший отказываться от того, чтобы некогда третировавшаяся спесивой бостонской знатью фамилия Кеннеди воцарилась в резиденции американских президентов, возложил свои надежды на второго сына. Сам он как-то в беседе с журналистами, разоткровенничавшись, сказал: «Я ввел Джона в политику. Только я один. Я сказал ему, что Джо умер и теперь на нем лежит ответственность быть избранным в конгресс. Он не хотел. Он считал, что не способен к политике, а я сказал: ты должен». Не сочтите это за хвастливую болтовню старца, впавшего в маразм. Джон Кеннеди поведал как-то приятелю о начале своей политической карьеры: «Все это выглядело так, как будто меня призвали. Мой отец хотел, чтобы старший сын был президентом. «Призвали», пожалуй, даже не то слово. Он потребовал. Ты же знаешь моего отца».
Но Кеннеди-старший не ограничился «призывом». Первую политическую кампанию сына он провел так, как будто избираться в конгресс предстояло ему самому. Джону была отведена роль сугубо пассивная. От него требовалось улыбаться, пожимать руки, говорить милые банальности.
Дело происходило осенью 1946 года. Трамплином, с которого Джон Кеннеди в соответствии с решением своего отца должен был прыгнуть в Вашингтон, стал Бостон. К тому времени семейство Кеннеди давно уже не имело ничего общего с этим городом. После того как Кеннеди-старший перебрался в Нью-Йорк, поближе к фондовой бирже, члены кеннедиевского семейства бывали в Бостоне лишь короткими наездами. Почему именно Бостон был избран Кеннеди-старшим, сказать трудно. Возможно, потому, что восьмидесятидевятилетний Фитцджеральд — «милашка Фитц» — был еще жив и пользовался влиянием у бостонской знати.