– Я поняла, что люблю тебя, и всегда буду ждать твоего приезда. Если бы я только дала волю своему сердцу, ты бы никуда не уехал. Я могла бы прямо сейчас упасть к твоим ногам и зарыдать во весь голос, умоляя остаться… У тебя доброе сердце, ты бы меня не бросил. Но я не буду этого делать. Тебе ведь все нипочем – ты паришь в небесной вышине, стремясь к Просветлению, – а что мне делать на грешной земле без тебя?
– Мы обязательно вернемся, дорогая Наташенька, – улыбнулся Джи, поцеловав протянутую руку.
Я вошел в тамбур; мое сердце сжималось от ее слов. У глаз Натали появились слезы, прочертив две влажные дорожки на её прекрасном лице. Она запахнула шубку и оправила белоснежной рукой пуховый платок. Ее беззвучное рыдание разрывало мое сердце. Поезд тронулся; она медленно повернулась и одиноко побрела в ночь. Ее слезы вызвали у меня глубокую тоску по духовной родине. Как мне хотелось ее достичь! Я готов был все отдать, лишь бы оказаться там хоть на мгновение!
Глава 2. Путь Разбойника
Не успел питерский вокзал скрыться вдали, как Джи, забросив сумку на верхнюю полку, с интересом спросил:
– Не хочешь ли ты, братушка, поведать мне о своих похождениях у Эмины и Зибельды?
– Какой смысл вы вкладываете в эти два имени? – спросил я, присаживаясь к столику у окна поезда.
– Разве ты не читал роман Яна Потоцкого "Рукопись, найденная в Сарагосе"?
– Впервые слышу.
– Как обременительно иметь дело с необразованными учениками, – покачал головой Джи. – Не стыдно ли тебе не знать основного в Школе посвятительного романа?
– Прощу прощения, – произнес я, разливая вино по маленьким граненым стаканчикам, которые стал носить в своей сумке, рядом с дневником. – В ближайшее время я исправлю эту ошибку.
– Ну так вот, Эмина и Зибельда – две прекрасные таинственные дамы, которых главный герой романа, юный офицер Альфонс ван Ворден, встречает на своем посвятительном Пути через горы Сьерра-Морена. Они являют собой шестой Аркан – выбор между Женщиной в Красном и Девой в Белом, выбор между земной любовью и Божественной. И только тогда, когда ван Ворден проходит весь лабиринт Посвящения, ему открывается мистическая тайна, которой владеют Эмина и Зибельда – властительницы шестого Аркана, называемые "Femina Rubra et Virgo Alba".
– Хочу выпить за то, чтобы и мне утонченные дамы помогали познавать тайны алхимического искусства, – произнес я.
– За то, чтобы они не накрыли тебя своим шлейфом, – добавил Джи, попивая прозрачное токайское.
– В каком смысле?
– Видишь ли, почти за каждой прекрасной дамой тянется тяжелый кармический шлейф ее кавалеров, которые отнюдь не обязаны стремиться к совершенству. И вот если ты попадаешь в этот огромный круг сообщающихся сосудов, то можешь навсегда потерять всякий интерес к Духу.
– Вот это да, – медленно произнес я. – Так что же – позволено влюбляться только в ужасных женщин?
– Кто предупрежден, тот вооружен.
Рассказав о приключениях в салоне Эмины и Зибельды, я выжидающе посмотрел на Джи.
– Ну, раз тебя не поглотили питерские кариатиды, то ты готов к следующим испытаниям. Эмина и Зибельда успели снять с тебя первый слой провинциальной грубости… – Джи внимательно осмотрел меня и добавил:
– Но все равно ты еще дремуч. Твоя душа напоминает непроходимое болото. Мне жаль, что в это болото проваливается даже моя пассионарность. Напрасно я вливаю вино эфирного Посвящения в ветхие мехи.
– Вы несправедливы ко мне! – возмутился я.
– Ты сейчас напоминаешь дыру в Космос хаоса, – поморщился Джи. – Тебе нужно настроиться на тонкую волну Луча, чтобы, общаясь с Феей, ты мог проявить себя как джентльмен.
Поезд прибыл в Москву ранним утром; по улицам стелился морозный туман, и мутное небо едва начинало светлеть.
– Как мне не хватало тебя! – улыбнулась Фея, когда Джи открыл дверь квартиры на Авиамоторной. Ее глаза засветились прохладным потусторонним сиянием. – Я чувствовала, что сегодня ты приедешь, – мягко произнесла она. – Чай уже на столе.
Я проскользнул в комнату вслед за Джи, незаметно пристроил в углу свою сумку и тоже присел у стола с чашкой чая. Выбрав момент, я сказал:
– Я так давно мечтаю проникнуть в московский алхимический лабиринт, что готов многим пожертвовать.
– А что у тебя есть? – заинтересовалась Фея.
– Желание, время и остатки денег.
– Твое время ничего не стоит, – усмехнулась она. – Что оно есть, что его нет. А твое желание повиснуть на шее у Джи и на шару прокатиться по московскому андеграунду вызывает у меня одни подозрения.
– А что же мне теперь делать? – вздохнул печально я.
– Решить свой материальный вопрос и найти место в Москве, где могло бы расположиться твое беспокойное тело.
Я приуныл.
– Напрасно ты считаешь себя бесценным подарком, – усмехнулась Фея. – "Вот, я пришел, радуйтесь мне, дорогие люди, носите на руках, кормите и поите, пока я с вами". Это Джи заслужил такое отношение к себе, а у тебя нет причины зазнаваться.
– Не думал, что так вы меня встретите, – произнес я.
– А ты заслужи, чтобы тебя встречали с оркестром.
– Ну ладно, дорогая Фея, ты ему достаточно хорошо объяснила ситуацию, – миролюбиво произнес Джи. – Я думаю, что постепенно он прорастет и вернет все с лихвой. Но, как говорится, используй то, что под рукой, и не ищи себе другого, – и продолжил, обращаясь уже ко мне:
– Я все-таки введу тебя, брат Касьян, в мистический андеграунд, но для этого должны совпасть три измерения: Время, Место и Люди. Видишь ли, Петрович более удачлив, чем ты, поэтому он и попал в роскошную алхимическую ситуацию, хотя, к сожалению, так и не извлек из нее пользы. На этот раз события будут разворачиваться спонтанно и потребуют от тебя импровизации и легкости. Но только не надейся, что здесь тебя будут окружать утонченные мистические дамы, с которыми ты так и мечтаешь завести роман. Сегодня вечером мы с Феей идем к Казьмину, мистически одаренному ученику известного художника Василия Ситникова. Я могу взять тебя с собой, но там не будет летучих девушек, которых ты бы мог поедать глазами. Наоборот – тебе придется вдохновлять утомившихся эзотериков живее ползти к небу.
– Я на все согласен, – сказал я, – только не бросайте меня. Я обещаю, что при первой же возможности заработаю денег не только на себя, но и для всех.
– Чем больше ученик обещает, тем он меньше делает, – усмехнулась Фея.
В восемь вечера мы приблизились к банальной серой пятиэтажке.
– Художнику, к которому мы идем, – говорил Джи, – удается поддерживать постоянную связь с тонким планом.
На долгий звонок Джи дверь открыл человек с правильными чертами лица, умным взглядом, весь распрямленный и, как мне показалось, манерный. В аристократической руке он держал тонкую кисть.
– Заходите, заходите – улыбнулся он, – я вас давно жду.
Он горячо пожал руку Джи и нежно прикоснулся губами к щеке Феи.
– Хоть бы раз увидеть тебя без кисти, – певуче сказала Фея.
– Будь неладен тот день, когда я решил стать художником, – ответил он.
"В этом мистике не хватает внутренней силы и устремления к Абсолюту, – определил я. – Напрасно Джи мне его так расхваливал – он не пойдет за нами".
– Эх ты, бестолковая голова, – прочел мои мысли Джи. – Мы, подобно пчелам, опыляем разные растения, стремящиеся к Небу. Позаботился бы о том, чтобы передать ему огонь своего сердца, – а ты хочешь, чтобы все пламенели, как ты.
Я стал ходить по огромной мастерской, переделанной из обычной квартиры. Она была пуста – только рояль и мольберт. Я долго рассматривал картины, на которых были изображены тонко выписанные кресты. Каждый из них состоял из мельчайших цветных точек, и ни один не был похож на другой.
– Эта манера письма называется пуантилизм. Казьмин работает в технике "сухой кисти", которую передал ему Ситников, – заметила Фея.