Выбрать главу

– Удастся ли мне достигнуть Просветления в награду за верную службу Танскому монаху? – задал я терзавший меня вопрос.

– Я покажу тебе небеса, но удержаться там может только чистая душа, – отвечал он. – Это закон небожителей.

– Чем ближе я подхожу к Абсолюту, тем более он отдаляется, – сокрушенно произнес я.

– Будь наоборот, ты давно уж сидел бы в раю, – усмехнулся Джи. – Космический Луч коснулся Земли, но мало кто может узреть эту великую тайну. Только дуриком ты смог просочиться в эту ситуацию. Если бы ты мог узнать, куда ты попал, то каждый день смеялся бы от радости. Такое бывает только раз в тысячу инкарнаций… – в темноте фургона Джи не заметил, как удивили меня его слова, и продолжал:

– Многие эзотерические школы интересовались Танским монахом, но так и ушли ни с чем. Роберт Грэйвз, Идрис Шах, последователи Мориса Николла – все они посылали своих учеников, но те так и не смогли ничего взять. Танскому монаху не раз предлагали переселиться в страну с лучшими условиями жизни, обещая комфорт, славу и деньги, но он остался верен своей миссии, избрав девизом коан: "Пикник на обочине".

Таинственный космический Луч начал свое действие в 1962 году. Желательно, чтобы ты собрал всю информацию об его истоках и о том, как он проявлялся в людях с самого начала.

– Я исполню ваше пожелание, – после долгого молчания заверил я.

– Для этого тебе придется пройти путем, указанным в русской сказке: "Пойди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что".

В этот момент фургон резко затормозил, и через минуту дверь распахнулась.

– Ну что, философы, – оскалился Петраков, – можете вытряхиваться, пора загружать аппаратуру в самолет.

Я спрыгнул на бетонную площадку и огляделся. Вокруг было пустынное заснеженное поле аэродрома, вдали виднелись серебристые ангары. Мы стояли в аэропорту Домодедово. Мела метель, холод забирался под демисезонное пальто. Показался тягач с огромным самолетом на прицепе.

– Если ты пройдешь московский алхимический лабиринт, – произнес Джи под легкий свист ветра, – то слабые места твоей души постепенно проплавятся. Не забывай, что ты пока являешься необработанной рудой. Из нее предстоит выплавить Серу

– сухой и чистый мужской принцип, стабильно устремленный к Духу, а также Ртуть – летучий женский принцип, влажный и нестабильный, стремящийся испариться.

– А мне казалось, что я исполняю все ваши коррекции, – с обидой в голосе ответил я.

– Ты просто не видишь себя со стороны и не можешь верно оценить свои качества.

Около четырех пополудни я распрощался с Джи у зала контроля и, слегка опечаленный, вернулся в Москву, по дороге обдумывая свое незавидное положение. Я нашел в кармане лишь тринадцать копеек, на которые мне и предстояло развернуться в столице. Бросив две копейки в телефонный автомат, я позвонил Джону Сильверу.

– Откуда у тебя мой телефон? – подозрительно спросил низкий хрипловатый голос.

– Я обращаюсь к вам по рекомендации Джи, – осторожно произнес я. – Он сказал, что вы являетесь сталкером по московскому андеграунду.

– Вначале я должен взглянуть на тебя, – строго ответил он.

– Я к вашим услугам, сэр.

– Через час жди меня в центре зала станции метро "Кузнецкий мост".

– А как я вас отыщу в людской толпе?

– Если ты читал "Остров Сокровищ" Стивенсона, то легко узнаешь меня, вспомнив старого пирата Джона Сильвера, – в трубке раздались короткие гудки.

Добравшись до Кузнецкого моста, я остановился в центре зала и стал глазами искать человека с черной повязкой на голове. Чтобы не терять времени, я достал свой уже потрепанный дневник и продолжил чтение писем Одинокой Птице.

"16 ноября 1980 г . Мурманск, Баренцево море.

Дорогая Птица, утешение и Путь – это разные вещи. Первое дается лишь очень слабым, обездоленным существам, которых жизнь сломала, раздавила. Это их, в далеком прошлом заслуженная, благодать, да и она посылается им незримо, чтобы не зазнавались. ^Второе – дается редчайшим людям, и то только как шанс, который они могут утратить в своей тоске по прежнему комфорту, в жалости к себе, в привычном психологическом хаосе и эгоцентризме, в стремлении обслужить только себя и более никого. Громадному же большинству человечества не дается ни утешения, ни Пути, ибо оно спит и ничего не хочет слышать или воспринимать. Конечно, я могу ждать десятилетиями и даже столетиями твоего изменения, прорастания, и я дождусь, но, пойми, у тебя есть шанс все сделать быстро, в сжатые сроки, если ты перестанешь жалеть себя и возьмешься за работу. Тогда все твои трудности превратятся в пушинку, они просто исчезнут, а вместо них возникнет живая реальная жизнь: горы, пустыни, взлеты и падения, а главное – Путь как возможность выхода из беличьего колеса прежних, изживших себя миражей.

20 ноября 1980 г . Архангельск.

Дорогая Птица! Сегодня затронем важнейшую тему Герметизма, на которой базируется одна из тайн Дао. Есть два Пути получения энергии, тепла, утешения и света. Первый – искать это все вовне. Это общение с людьми, с книгами, с природой; питание разными Тонкими Впечатлениями (Внешними) своих Тонких Тел. Имеется в виду питание информацией, событиями, встречами и т.д. Второй – пробить артезианскую Скважину внутри самого Себя, расщепить свое атомное ядро и получить источник бесконечной Энергии. Этот Путь в миллиард раз труднее первого. Есть еще и третий – уметь правильно сочетать (в соответствии со своим внутренним Ритмом и Способностями) первые два Пути, оплодотворяя внешний Путь внутренним и внося богатство внешнего Пути во внутренний. Помни: "Я есмь Путь…"

"Я бы выбрал третий Путь, – подумал я. – Хотелось бы поймать двух зайцев: насладиться жизнью и обрести Просветление".

Внезапно я увидел одноногого человека в ватнике. Опираясь на костыли, он быстро двигался в толпе, легко скользя между прохожими. "Это, наверное, сталкер, Джон Сильвер", – подумал я и направился к нему. Сталкер заметил меня и остановился. Он был похож на опытного человека, много повидавшего на своем веку, и я с уважением пожал его мозолистую руку. Подняв голову, Сильвер посмотрел в мои глаза, и от его проницательного взгляда по телу пробежала легкая дрожь.

– Ты не сломаешься – я редко ошибаюсь, – изрек он после тщательного изучения моей физиономии. – Но для начала тебе надо пройти стихию смерти.

– Что же мы стоим? – спросил я.

– Это ты стоишь, а я давно иду по Пути, – резко заявил он и развернулся ко мне спиной.

Он стал так быстро удаляться на своих костылях, что я едва не потерял его в толпе. На все мои расспросы он однозначно отвечал:

– Тебе надо самому это увидеть.

После долгих странствий по переходам метро и московским дворам мы подошли к двенадцатиэтажному дому, китайской стеной протянувшемуся вдоль парка. Мы поднялись на дребезжащем лифте на девятый этаж, и мой проводник позвонил в угловую квартиру. Дверь открыла суровая полная женщина с белесыми бровями и острым как бритва взглядом. Кутаясь в пуховый серый платок, она спросила глуховатым голосом:

– А это еще что за фрукт?

– Да вот, еще один ученичок Джи, – произнес Сильвер, протискиваясь в тесную прихожую.

– Опять он прислал нам своего шпиона! Ну что же, все понятно, – резко отвечала она.

– Не мешало бы парню показать, что такое Нигредо, – процедил Сильвер.

– А деньги у тебя есть? – спросила хозяйка, испытующе оглядывая меня. – А то мои дети с утра еще ничего не ели.

– Только шесть копеек, – смутился я.

– Да что ты заладил приводить к нам нищих идиотов? – взорвалась хозяйка. – Пусть вначале достанет деньги, а потом приходит.