— А второй молчал.
— Потому что он вообще ни черта сказать не может — он немой, — сказал Шон.
— Привет, Рей, — сказал Брендан, когда оба мальчика вошли в дом.
Рей кивнул. Джонни О'Ши помахал рукой. Они направлялись в спальню.
— Подойди сюда на секунду, Рей.
Рей посмотрел на Джонни.
— На одну секунду, Рей. Я хочу кое о чем спросить тебя.
Рей повернулся, а Джонни О'Ши сбросил спортивную сумку, которую тащил на плече, и присел на краешек кровати миссис Харрис. Пройдя из маленькой прихожей в кухню, Рей развел руками и посмотрел на брата, словно говоря: «Ну, что?»
Обвив ногой ножку стула, Брендан вытянул стул из-под стола и, указав на него Рею, кивнул, приглашая сесть.
Голова Рея дернулась, словно в воздухе он вдруг почувствовал некий не совсем приятный ему запах. Он смотрел на стул. Смотрел на Брендана.
Он просигналил:
«Что я такого сделал?»
— Это ты мне расскажешь, — сказал Брендан.
«Я ничего не сделал».
— Так садись.
«Не хочу».
— Почему?
Рей пожал плечами.
— Кого ты ненавидишь, Рей? — спросил Брендан.
Рей поглядел на него как на умалишенного.
— Ну, давай, признавайся, — сказал Брендан. — Говори, кого ты ненавидишь?
Ответ Рея был краток:
«Никого».
Брендан кивнул:
— Хорошо. А кого ты любишь?
Рей опять поглядел на него тем же взглядом. Брендан подался вперед, уперев ладони в колени.
— Кого ты любишь?
Рей уставился в пол на свои ботинки, потом взглянул на Брендана. Подняв руку, он указал на Брендана.
— Ты меня любишь?
Рей кивнул и поежился.
— Ну а маму?
Рей покачал головой.
— Маму ты не любишь?
«И да и нет», — просигналил Рей.
— Значит, я единственный, кого ты любишь?
Худенькое личико сморщилось в недовольной гримасе. Руки взметнулись, жестикулируя:
«Да. А теперь можно мне идти?»
— Нет, — сказал Брендан. — Присядь-ка.
Рей, красный и сердитый, поглядел вниз на стул, потом вверх на Брендана. Он поднял руку, вытянув средний палец, и повернулся, чтобы выйти из кухни.
Брендан даже не понял, что сделал движение к нему, пока рука его не ухватила Рея за волосы и не кинула на пол. Он с силой тащил его назад — так тащат за шнур старую заржавевшую газонокосилку, — а потом разжал пальцы, и Рей, упав на кухонный стол, вместе со всем столом грохнулся на пол.
— Так ты меня любишь? — прошипел Брендан, даже не взглянув на брата. — Так любишь, черт тебя дери, что убил мою девушку, да, Рей?
Слова эти всполошили Джонни О'Ши, как это и должно было быть. Схватив свою спортивную сумку, он ринулся к двери, но Брендан коршуном налетел на него. Он ухватил мерзавца за горло и двинул об дверь.
— Мой брат ничего не делает без тебя, О'Ши.
Никогда.
Он замахнулся кулаком, и Джонни вскрикнул:
— Нет, Брен! Не надо!
Брендан ударил его в лицо с такой яростью, что услышал, как хрустнул сломанный нос. И опять ударил. Упав на пол, Джонни сжался в комок, плюя кровью на половицы, и Брендан сказал:
— Я сейчас еще тебя достану, я из тебя кишки вытяну, дерьмо собачье!
Когда Брендан вернулся в кухню, Рей стоял пошатываясь, его тенниски скользили на осколках разбитых тарелок. Брендан закатил ему такую пощечину, что тот грохнулся об раковину. Брендан ухватил его за рубашку, и Рей уставился на брата. Из глаз его, полных ненависти, струились слезы, рот был весь в крови, и Брендан, швырнув его на пол, придавил своей тяжестью.
— Говори, — приказал Брендан. — Я знаю, что ты можешь. Говори, проклятый ублюдок, не то, Богом клянусь, я тебя убью. Говори! — Так вопил Брендан, молотя кулаками по ушам брата. — Говори! Назови ее имя! Назови! Скажи: «Кейти», Рей, «Кейти»!
Взгляд Рея был мутным и туманным, лицо испачкано его собственной кровью.
— Говори! — вскричал Брендан. — Я и правда убью тебя, если будешь молчать!
Он схватил брата за волосы, оторвал его голову от пола и принялся мотать ее из стороны в сторону, пока взгляд Рея не прояснился, но Брендан все не отпускал его голову. Вглядевшись в самую глубину серых глаз, он увидел в них столько ненависти и одновременно любви, что первым его побуждением было оторвать эту голову и вышвырнуть за окошко.
Но он лишь повторил:
— Говори! — На этот раз хрипло, натужным шепотом: — Говори!
Он услышал за спиной громкий кашель и, обернувшись, увидел Джонни О'Ши, который, поднявшись на ноги и плюя кровью, целил в него из пистолета.
Взбегая по лестнице, Шон и Уайти услышали шум драки. Из квартиры доносились крики и характерный звук ударов. Они различили вопль: «Я тебе голову проломлю!», и Шон, ощупав свой «глок», потянулся к дверной ручке.
Уайти сказал: «Стой», но Шон уже входил в дверь, видя, что в грудь ему дюймов с шести целят из пистолета.
— Ни с места! Сними руку с крючка, малыш!
Шон взглянул в окровавленное лицо Джонни О'Ши и обмер от ужаса. Потому что лицо это было совершенно пустым, теперь, а может быть, и раньше. Мальчишка этот сейчас нажмет на курок — не из ненависти и не от испуга, а лишь потому, что Шон для него только движущаяся мишень, фигура полицейского в видеоигре, а пистолет — его джойстик.
— Опусти оружие, Джонни!
От порога до Шона доносилось тяжелое дыхание Уайти.
— Джонни!
Тот сказал:
— Он ударил меня. Два раза. Нос мне сломал.
— Кто?
— Брендан.
Переведя взгляд влево, Шон увидел в кухонной двери Брендана — тот стоял застыв, руки по швам. Джонни О'Ши, как это понял Шон, чуть было не застрелил Брендана, и лишь появление Шона помешало ему. Он слышал, как дышит Брендан — короткими, мелкими вдохами.
— Если потребуешь, мы арестуем его.
— На черта мне его арест! Я хочу, чтоб он сдох!
— Ты страшные слова говоришь, Джонни. Смерть — это ведь навечно, назад не вернешь. Понятно?
— Знаю, — сказал мальчишка. — Я все об этом знаю. Вы его в ход пустите? — Лицо мальчишки было кровавым месивом. Кровь из сломанного носа стекала с подбородка.
— Что? — не понял Шон.
Джонни О'Ши кивнул, указав на бедро Шона:
— Эту пушку? Это «глок», да?
— Да, «глок».
— Хорошая штука. Я такую себе раздобуду. Так вы его в ход пустите?
— Сейчас?
— Ага. На мне испробуете?
Шон улыбнулся:
— Нет, Джонни.
— Чего это вы смеетесь? — сказал Джонни. — А то давайте посмотрим, кто кого. Здорово будет. — Он вытянул руку с пистолетом, который был теперь чуть ли не в дюйме от груди Шона.
— По-моему, это ты хочешь на мне пистолет испробовать, приятель. И знаешь, что это значит? — сказал Шон.
— Слышь, Рей, — сказал Джонни, — это я напал. На копа, первым! Я! Примечай.
— Давай на этом и прекратим, — сказал Шон.
— Вы кино такое видели? Как коп преследует черномазого на крыше? Черномазый этот как бросится на него! Коп как заорет: «А-а!» — и кувырком с крыши! Черномазый так разъярился, что плевать ему было, что у того жена дома и мелюзга мал мала меньше... Черномазый этот молоток! Да!
Шону и раньше приходилось видеть подобное. Когда его послали для подкрепления брать грабителя в банке, тогда охранник тоже за два часа совершенно переменился, почувствовав в руке оружие и ощутив свою силу. Шон наблюдал, как тот себя ведет, на камере слежения. Поначалу парень был в панике, но потом оправился. Оружие в руке сделало свое дело.
И на мгновение перед ним возникло лицо Лорен на подушке: она лежит, рука под головой. Он увидел свою дочь, такую, какой она являлась ему во сне, ощутил ее запах и подумал: какая мерзость умереть, так и не увидев ее, не увидев Лорен.
Он в упор посмотрел на пустое лицо перед собой и сказал:
— Видишь того человека слева, Джонни? Того, что в дверях?
Взгляд Джонни метнулся влево.
— Ну?
— Он не желает стрелять в тебя. Не желает.
— А мне плевать, если и желает, — сказал Джонни, но Шон понял, что слова его проникли в сознание мальчишки: глаза его забегали туда-сюда.
— Но если ты выстрелишь в меня, у него выбора не будет.
— Я смерти не боюсь.
— Знаю. Но ведь штука-то в чем? Он не станет стрелять тебе в голову, ничего подобного. Мы детей не убиваем, учти. Но если выстрелит с того места, где стоит, знаешь, куда угодит пуля?