Но всякие таинственные дела остались в прошлом.
Даже теперь, когда в ее доме обитали Джером и Нил, своего рода материальные свидетельства того периода ее жизни, она почти убедила себя, что не живет больше в том мире. Она была в курсе неотвратимого расширения земного владычества Дерека Лича, но пыталась забыть о странных вещах, лежащих в основе его могущества.
Возможно, она ошибалась. Возможно, он был не Дьяволом, а просто чрезвычайно амбициозным бизнесменом. В прошлом он использовал магию, но это был лишь обман. Фокусы, а не колдовство.
Салли безуспешно пыталась убедить себя в этом.
— Мама, смотри, я сделал монстра.
— Замечательно, — сказала она своему сыну. — Нил, ты остаешься дежурным при ребенке и на телефоне. Я ушла по делам.
Нил поднял на нее глаза и весело помахал рукой.
— Слушаюсь, — ответил он.
Она поцеловала обоих и вышла из дому.
Оказалось, что по адресу, который ей дали, на Уимпоул-стрит находится особняк в георгианском стиле. Он стоял среди хорошо сохранившихся соседних домов, демонстрируя следы ветхости и самого небрежного обращения. По контрасту с отполированными медными дверными украшениями и голубыми дощечками, возвещающими о былом проживании здесь великих и достойных, дом Маунтмейнов выглядел как нора. Над карнизом краской из баллончика было выведено: «В 1888–1897 гг. здесь жил Деклан Маунтмейн, террорист и дьяволопоклонник».
Морин Маунтмейн, сама открывшая дверь, оказалась высокой и стройной, со странной красной прядью в снежно-белых волосах. На ней были длинные черные бархатные юбки и кружевная шаль поверх кожаного жилета. Шею и запястья украшали нефрит и жемчуга. Кожа на лице была туго натянута, но Салли не заметила шрамов, свидетельствующих о фейс-лифтинге. Шаль соскользнула, продемонстрировав поблескивающую татуировку на руке возле плеча. В женщине чувствовалась огромная сила, но ей недоставало материальности, словно годы высосали из нее все до последней крупицы.
Ей хотелось спросить Морин, насколько хорошо та знает Дерека Лича и что их связывает, но это к делу не относилось.
Ее поспешили ввести в холл, где разило пачулями. Настоящие деревянные панели были измазаны тускло-багровой краской. Повсюду по стенам и потолку, словно месяцы и звезды на остроконечной шляпе волшебника из комиксов, были намалеваны детские рисунки. Глянув повнимательнее, Салли увидела, что настенные росписи перекликаются с картинами в рамках, которые, незамеченные, свисали с лестницы.
— Когда Мимси была маленькой, ей нравился только пурпурный, — гордо сообщила Морин. — Она может быть очень настойчивой.
— У вас есть ее фотографии?
— Еще маленькой она услышала про поверье аборигенов, будто фотографии способны завладевать душами. С тех пор она разбивала все фотоаппараты, какие видела. Молотком.
Салли на миг задумалась над этим. Интересно, прихватила ли Мимси молоток с собой.
— А какие-нибудь рисунки или портреты? — спросила она.
Морин пожала плечами:
— И того хуже. Мимси считает, что искусство не только пленяет душу, но уродует и искажает ее.
— Она очень беспокоится о своей душе?
— Мимси очень религиозна.
— Посещала ли она какую-нибудь конкретную церковь? Возможно, стоило бы начать поиски оттуда.
Морин снова пожала плечами. Когда глаза Салли стали привыкать к сумраку холла, она заметила, насколько Морин Маунтмейн расстроена. Ее зрачки превратились в крошечные черные точки.
— Мимси отвергает официальную религию. Она провозгласила себя Воплощением Овна. Она надеется возродить Орден Овна, оккультное сообщество, в дела которого часто бывали вовлечены члены моего рода.
— Дьяволопоклонник и террорист?
— Это написала Мимси. Она гордилась своим наследием.
— А вы?..
Морин не пожелала ответить.
Салли поняла, что что-то сломило эту женщину. Где-то глубоко внутри нее таилась исключительная гибкость, но она была подавлена и разрушена. Морин Маунтмейн стала ходячим мертвецом. Было слишком рано утверждать, но у Салли появились предположения, как именно была сломлена мисс Маунтмейн и кто это сделал.
— Мимси может быть у своего отца? Вы живете отдельно?