— Нечестивец номер один упакован. Теперь осталось только отправить его назад по старому адресу. Регги, ну как, силенок-то хватит?
— Нет.
— Прекрасно! Держи его за ноги, а я возьму на себя эти мужественные плечи.
Регги всем своим видом демонстрировал явное нежелание прикасаться к незваному гостю, особенно под пристальными взглядами четырех зловещего вида типов, следивших за операцией из коридора.
Подозрительные личности не сдвинулись с места с того момента, как Вэнтворт ворвался в гостиную. Но теперь выказывали явное беспокойство, поскольку поняли, что им возвращают их предводителя. Регги испуганно оглянулся.
— А что… с этими людьми? — прошептал он.
— Не забивайте свою драгоценную голову такими глупостями, — посоветовал Френсис и крикнул Фред: — Включи телевизор! Быстро!
— Какой канал? — поинтересовалась Фред.
— Да без разницы. Парочка рекламных роликов напугает их до невозможности. По себе знаю.
Медленно, медленно, с неимоверными усилиями они подтащили Вэнтворта к дверному проему. Безмолвная аудитория отступила на пару шагов, кто-то даже покачал головой.
— Любопытно, — поделился своими впечатлениями Френсис, — но они, похоже, не жаждут получить своего весельчака назад. Это не есть хорошо. Но хотят они того или нет, он точно отправится обратно.
Перекинуть тело через порог оказалось невозможным — оно было чересчур длинным. И метнуть его головой вперед, как снаряд, тоже было нельзя: Вэнтворт был для этого слишком тяжелым. Френсис уже почти пришел к не самому лучшему решению, когда признаки чрезвычайного возбуждения, охватившего зрителей, поневоле заставили его оглянуться.
На экране телевизора он увидел обезьяну, одетую в костюм восемнадцатого века. Она что-то пила из чашки.
— Нет ничего лучше, чем чашечка «Роузи Ли», — объявила обезьяна.
Четверо мужчин резко повернулись на каблуках и припустили рысью по коридору. Их бегство происходило под аккомпанемент множества открывающихся и закрывающихся дверей. Затем все стихло.
— Знаете, — бросил Френсис, еще крепче вцепившись в плечи Вэнтворта, — никогда не думал, что чай может обладать такой живительной силой. Хорошо, давайте перетащим его сюда.
Изрядно попотев, они уложили свою ношу на каменный пол и огляделись. Регги дрожал как осиновый лист.
— Мы, что… попали в… — начал он и умолк на полуслове, очевидно со страху растеряв весь свой словарный запас.
— В восемнадцатый век, — кивнул Френсис. — Мы в старой тюрьме Кларенса, и да поможет нам Бог, если мост распадется до нашего возвращения. И все же было бы непростительной глупостью не осмотреть местные достопримечательности.
Гостиная и цветной телевизор за открытой дверью, безусловно, принадлежали двадцатому веку, но по другую сторону проема и за ним — далекое прошлое было так же реально, как утро понедельника. Френсис открыл одну из дверей и вошел в камеру, в которой были только голые нары и железное ведро. Детектив вернулся в коридор. Там его встретил дрожащий как осиновый лист Регги, непрестанно бросавший тоскливые взгляды в сторону уютной гостиной.
— Думаю, нам пора возвращаться. Здесь эти… люди. Они наблюдают за нами из-за угла.
И действительно, из-за угла на них смотрело чье-то испуганное лицо, но стоило Френсису громко крикнуть: «Бу-бу-бу!» — как оно тот час же испарилось.
— Возможно, вы и правы, — неохотно согласился Френсис. — Но было бы здорово пошариться здесь подольше, особенно с фотоаппаратом. Только представьте себе, сколько бы отвалили воскресные газеты за фотографии восемнадцатого века, сделанные в реальном времени.
— Френсис, — позвала Фред, — беги скорей сюда! Гертруда что-то разыгралась, и мне с ней не справиться.
Они ворвались обратно в гостиную, где сидела лже-Гертруда и с нескрываемым ужасом таращилась в телевизор.
— Она что, никогда раньше телик не смотрела? — спросил Френсис у Регги. — Я имею в виду настоящую Гертруду.
— Наш она точно никогда не смотрела. И сильно сомневаюсь, чтобы у ее престарелой мамаши был телевизор.
— Это лишает нас возможности пробудить в ней воспоминания, — задумчиво заметил Френсис и добавил: — Фред, переключи-ка на другую программу.
Девушка нажала кнопку, и тут же на экране появился верзила, изо всех сил волтузивший какого-то коротышку. Гертруда-Уайетт завизжала.
— Мы засунем тебя вон в тот ящик, — пообещал Френсис, — и этот громила будет мутузить тебя целую вечность.
На экране крупным планом возникло лицо коротышки. Оно походило на кусок сырого мяса.
— Давай переключай назад! — скомандовал Френсис.
На камеру надвигался человек; вдруг прогремел выстрел, и у мужчины на груди расплылось отвратительное красное пятно. Он издал булькающий звук и повалился на тротуар.
— Мы тебя уменьшим, сожмем так, что станешь крохотулечным, а потом засунем вон в тот ящик, — сообщил Френсис потерявшему дар речи Уайетту, — так как это дорога в ад. Фред, переключай на Би-би-си-два.
Скрип тормозов, грохот выстрелов, мелькание кулаков, опускающихся на беззащитную плоть, и душераздирающий вопль. Что-то серое, клочок тумана, перемахнуло через дверной проем, и коридор внезапно исчез, а вместо него появился хорошо знакомый холл. Френсис смахнул пот со лба:
— Никогда бы не подумал, что это сработает. Какое счастье, что они выбрали простую душу, не отягощенную излишним интеллектом. Фред, что там слышно о настоящей Гертруде?
— Не стоит беспокоиться, — сказала Фред, пытаясь распутать непослушные узлы. — Как только она очнется, ее душа уже будет на своем законном месте.
— А… а мост исчез навсегда? — спросил Регги, тревожно вглядываясь в пустой холл.
— Само собой. Человек-якорь переправлен обратно через реку. Хотя такое вполне могло случиться, даже если бы вы просто захотели переделать холл. Скажем, заменить половицы, декорировать как-то по-другому — чтобы изменились вибрации… Но полагаю, впредь с вашим домом все будет в порядке. Ага, похоже, вернулась наша странница. Наверное, стоит выключить телевизор.
Гертруда открыла глаза. Она медленно огляделась, а затем посмотрела на Регги Смита:
— Мистер Смит, сэр. Такой чудной сон. Я все ходила, ходила по дому, так меня никто не видал.
— Ну теперь беги скорей домой, Гертруда. Ночь на дворе.
Она поднялась со стула, испуганно посмотрев на лампу и задернутые шторы.
— Ма не велит выходить, когда темно, а я спала в вашем лучшем кресле, сэр.
— Почему тебе нельзя выходить, когда темно? — медленно спросил Френсис. — Привидений боишься?
— Нет, не верю я в такие глупости. Просто в темноте могут затаиться нехорошие мужчины с дурным на уме.
Френсис улыбнулся:
— Да пребудет с тобой мудрость навеки, Гертруда.
Они сгрудились вокруг машины, рассыпаясь в благодарностях. Женщины чирикали, мужчины изо всех сил старались выглядеть сердечно, хотя думали уже о другом. И вот Бетти Смит решила задать последний вопрос, на который еще не было ответа:
— Мисс Мастерс… Фред, надеюсь, вы на меня не обидитесь, если я спрошу: ваши инициалы действительно Ф.М.?
— Все верно, — сказала Фред, забираясь на сиденье рядом с Френсисом.
— Тогда… почему на вашем платье вышито «Э. Д.»? Как это расшифровывается?
Машина медленно покатилась вперед, и до них донесся голос Фред — такой ясный, такой чистый, — голос Прекрасной Елены, зовущей из-за стен Трои:
— Экс-девственница!
Брайан Муни
Стервятники
Рубен Калловей родился в 1928 году. Оставленный матерью при рождении, малыш жил в разных приютах, пока в возрасте трех лет его не усыновил один вдовец — археолог Симеон Калловей. Впоследствии Рубен объездил с приемным отцом, который пробудил в нем интерес к оккультизму Египта и Индии, весь мир. Военную службу Рубен проходил в составе Британского разведывательного корпуса в Западном Берлине. Завершив ее в начале 1950-х годов, он занял пост профессора в Саутдаунском университете в Гэмпшире, где отдавал предпочтение исследованиям в области оккультных наук и преподаванию. Мистеру Калловею также нередко приходилось выступать в роли эксперта, принимая участие в расследовании таинственных и загадочных случаев.