— Нет. Я латынь изучал, — отозвался Тибалд.
— Не важно. Буквы греческие, но послание на английском. Это тоже вам не особенно поможет. Оно зашифровано. Сэр Исаак любил простые головоломки. Чтобы облегчить вам задачу, мы с отцом Ши решили ее сегодня днем. Я скажу вам, что в них написано, вы не против? Мистер Тибалд, на вашем пергаменте написано: "Звери равнин сожрут его плоть"; на вашем, мистер Лэмборн: "Птицы небес разнесут его кости".
— Что это еще за ерунда? — закричал Лэмборн, напускная храбрость начала возвращаться.
Калловей пожал плечами:
— Может, это просто ерунда. Бредовая затея эксцентричного старика. Этому мусору самое место в огне. Будь я на вашем месте, я бы так и поступил. Бросил бы эти листки в огонь.
Лэмборн скривился, как недовольный ребенок.
— Правильно, черт возьми! — крикнул он, как будто сгоревший кусок пергамента мог решить его проблемы.
Он скомкал свой лист и швырнул его в огонь, потом вырвал пергамент у Тибаида и проделал с ним то же самое.
— Все? Теперь мы можем идти? — раздраженно спросил адвокат.
— Только одну секунду, — сказал Калловей. — Сэр Исаак оставил нам еще одно зашифрованное послание, на этот раз в цифрах. Не стоит вам его показывать. Там всего два слова: "НОЧЬ ДЕМОНА".
— Ну и что?.. — спросил Лэмборн.
— Очевидно, вы не киноман, — отвечал Калловей. — Я же люблю хорошие фильмы, и сэр Исаак любил. Около восемнадцати или девятнадцати лет назад был такой фильм — "Ночь Демона". С Даном Эндрюсом[83] в главной роли.
Ричард Тибалд потряс головой. Я думаю, он решил, что Калловей немного чокнутый.
— А есть ли там указание на ваше кинематографическое воспоминание?
— О да, очень даже конкретное указание. — Интонация Калловея по-прежнему была спокойной. — "Ночь Демона" поставлена по короткому рассказу Джеймса "Руническая магия". В этом рассказе некий оккультист проклял своих врагов. Проклятие передается на клочок пергамента. Как только пергамент попадает в руки жертвы, сверхъестественный ветер вырывает его и посылает в ближайший огонь. В результате у жертвы нет шансов избавиться от проклятия.
Добродушное выражение исчезло с лица Калловея, и он стал абсолютно серьезен.
— Вы только что уничтожили в огне насланное на вас проклятие. — Он повернулся ко мне. — Родерик, я думаю, нам лучше покинуть эту комнату. Быстро!
Калловей подтолкнул меня к двери. Когда он это сделал, мне показалось, что я что-то увидел краем глаза. Я мог поклясться, что фигура Элкуана начала двигаться. Калловей вытолкнул меня в коридор, захлопнул дверь и повернул ключ в замке. За нашими спинами ревели взбешенные голоса:
— Что это, черт возьми, за игры, Калловей?
В дверь начали колотить изнутри.
— Рубен, мне показалось, что я видел…
— Не запоминайте то, что видели, Родерик, — предостерег меня Калловей. — Так будет лучше.
Крики в комнате стали звучать более истерично, удары по двери стали более настойчивыми, а потом вдруг все стихло.
В коридоре появился запыхавшийся Элмор.
— Я слышал крики, сэр. Что случилось?
— Не знаю, — легко солгал Калловей. — Отец Ши и я только что подошли, чтобы узнать. — Он повернул ключ в замочной скважине и вошел в комнату сэра Исаака, — Странно, но здесь никого.
Я последовал за своим другом. В комнате было пусто, не считая какой-то груды возле стола с диорамой. При ближайшем рассмотрении эта груда оказалась нарядом Элкуана. Костюм превратился в бесформенную кучу, он был пуст, и у меня больше не было ощущения присутствия в нем чего бы то ни было. Я раздвинул шторы и убедился, что окна надежно закрыты, а снег под ними не тронут.
— Кто-то тут играет в нечестные игры! — недовольно проворчал Элмор.
Я повернулся к Калловею, который с задумчивым видом стоял у диорамы и раскуривал потухшую сигару.
— Рубен, что с ними случилось? Куда они исчезли? — прошептал я.
Он вытащил сигару изо рта, немного подумал и сказал:
— Я не уверен, но, кажется, у меня есть идея… Какое горе!
Он указал на диораму горящим концом сигары.
На наших изумленных глазах диорама начала бледнеть и бледнела, пока окончательно не исчезла, словно ее никогда и не было. Перед нами стоял обыкновенный стол с пустым застекленным панорамным ящиком.
Горячий ветер, который дул им в лицо, нес с собой чужие запахи, странную сухую вонь животных, горький аромат растений, праха и смерти, в то время как солнечный жар с побелевшего неба раскалял землю. Спутавшаяся трава уносилась к далекому горизонту, а колючие деревья бледно-коричневого цвета, цвета охры и более темных тонов цеплялись за пустоту скрюченными голыми ветками. Дымчатые облака пыли бродили над равниной, подобно огромным стадам травоядных в извечных поисках пищи. Где-то недалеко раздалось хриплое рычание неизвестного животного, и тут же послышались ответные звуки.