— Век расшатался, — провозглашает Джон Бэрримор. — И скверней всего, что я рожден восстановить его!
Следующий — Эдвин.
Он предстает таким, каким был задолго до того, как она познакомилась с ним, в грязной офицерской форме, молодой и измученный, в ушах звенит от артобстрелов.
— Я погиб, — говорит он. — В окопах. Все остальное происходило только в моем мозгу. Нет. Женевьева. Вы были частью его. Мира после войны.
Она берет его за руку, чувствует, как он успокаивается.
— Там были тени, похожие на людей, — говорит он.
Теперь к ним присоединяется женщина. Морин Маунтмейн, такая же полная жизни, как тогда, когда поила Женевьеву своей кровью. Она не так растеряна, остальные.
— Это конец, — говорит она. — Мимси надо остановить.
Появляется молодой человек, которого Женевьева не знает. На нем велосипедные шорты и мешковатая тенниска. Разгар 1990-х годов. У него подбриты виски.
— Кто вы? — спрашивает она.
— Курьер, дорогуша.
Он открывает заплечную сумку и ищет в ней пакет.
Последний из семи — доктор Тень, мститель из комиксов. Он возникает из остатков красного тумана, за ним тянется плащ. Лицо его скрыто под хирургической маской и мотоциклетными очками.
Вымышленный персонаж?
— Вот это натиск, — говорит доктор Тень. — Женевьева, вы меня укусили. В самом деле, укусили.
Это Джером. Он стягивает маску и проводит языком по зубам.
— Но я не вампир, — говорит он. — А что я такое?
— Вы похожи на доктора Тень, — говорит она.
— В этом есть смысл.
— Я рада, что хоть для кого-то он есть.
Смерть сделала Джерома беспечнее. Он больше не тот серьезный информационный аналитик, которого она помнит. Внутренне он перенял какие-то черты героя бульварных журналов, чей костюм теперь на нем.
— Мы последняя надежда старого мира, — говорит Пай-нет'ем, не вслух, но в их головах. — Мы должны остановить казни и уничтожить камень.
Велорассыльный, кажется, особенно потрясен.
Мозг Джерома лихорадочно работает, увлекая за собой Женевьеву, помнящую о кровной связи между ними.
— Я знаю, кто ты, — обращается Джером к рассыльному.
— Я Коннор, — отвечает велосипедист.
— Ты мой отец, — говорит Джером. — Ты умер.
— Мы все умерли, — замечает Эдвин.
— И все мы умрем снова, — говорит Пай-нет'ем. — Наша жертва исцелит мир. Фараон сможет править снова, справедливо.
Пай-нет'ему следовало бы побольше узнать про Дерека Лича.
— Почему мы? — спрашивает Джером. — Почему мы семеро?
— Потому что все мы в ответе за это, — отвечает Морин. — Мы были связаны с ним, а он был связан с нами. Мы умерли, и "Семь Звезд" сумели возродиться в теле моей дочери. Некоторые из нас были уничтожены задолго до того, как умерли наши тела.
Бэрримор понимающе кивает.
— И теперь мы собираемся умереть снова? — вопрошает Коннор. — Нет, благодарю покорно. Я не отдавал жизни ради спасения мира. Меня сбил чертов фургон.
— Отец! — Джером возмущен. Он старше, чем был его отец.
— Вы жили в нем, — говорит Женевьева.
— Великое дело! Он тоже помер, верно? Что за фигня! Я не собирался всю жизнь раскатывать на велосипеде. Я был молодой. Я мог бы достичь успеха. Я строил планы.
— Простите, Коннор, — начинает Эдвин. — Мало кто из нас оказался здесь по своему выбору. Все мы противились тому, чтобы стать участниками этого Круга. Мы не добровольцы. Кроме первого из нас.
Он смотрит на Пай-нет'ема, помощника фараона.
— И последнего, — добавляет Женевьева, вспомнив, как Джером обнажил горло.
— И кто же вы все такие? — спрашивает Коннор.
— Мы паранормальные детективы, отец, — говорит Джером, как никогда похожий на доктора Тень. — Мы Три мушкетера и Четверо Настоящих Мужчин, Семь самураев и Семеро грешников. Мы мстители в масках и духи справедливости, заступники за невинных и беззащитных. Мы последняя надежда человечества. Существуют еще тайны, которые нужно раскрыть, зло, которое нужно исправить, чудовища, которых нужно победить. А теперь — идешь ли ты с нами? К смерти и славе ради любви и жизни?
Бэрримор, кажется, жалеет, что не он произнес эту речь.
Морин хочется заняться любовью с этим человеком в маске, сейчас же!
Эдвин преисполнен тихой гордости. Джером Роудс был бы подходящим кадром для клуба "Диоген".
— Если ты ставишь вопрос так, Сын, — говорит Коннор, — считай и меня тоже.
Семеро в сборе.
Полностью.
Она чувствует, как их силы возрастают.