Кейт быстро печатала, вонзая в клавиши пальцы, будто маленькие ножи.
— Не угодно ли вам взять адреса адвокатов "Газетт"? Ваш юрист сможет связаться с ними, когда эта статья будет напечатана.
Уилкокс пробормотал слово, которое Борегард никогда не предполагал услышать в присутствии дамы. Кейт, не краснея, продолжала печатать.
Финансовый магнат нахлобучил шляпу и удалился, раздраженно протиснувшись мимо Борегарда.
— Глупая маленькая потаскушка, — сказал он.
— Девочка или я? — крикнула ему вслед Кейт.
Борегард заменил Уилкокса на линии огня, встав у стола Кейт. Она подняла глаза, чуть улыбнулась и продолжала печатать.
— Чарльз, привет тебе! В какую неприятность я угодила на этот раз?
— Ты, похоже, вполне способна сама отыскать их сколько угодно.
— Этот человек покупает детей для ужасных целей. И все-таки для него это, похоже, окончится получением титула. Пожалованием в рыцари!
— Сомневаюсь.
— Другие до него получали. — Она разом перестала печатать и взглянула на него. — О, я понимаю. Словечко, замолвленное кому надо. Зачеркнутое имя в списках. Сомкнутые ряды. Ничего в открытую, знаете ли, если это может взбудоражить толпу. Только недомолвки. Кое-что еще не доделано, видите ли. У него все в порядке с деньгами, и с домом, и с видами на будущее. Но он не джентльмен. Ты, наверно, можешь это сделать. Я не недооцениваю вашего призрачного влияния. Но увидеть, как этому чудовищному типу набросают черных шаров, — вовсе не предел моих мечтаний. Я бы охотнее посмотрела, как его лишат шаров вовсе.[31]
Борегард был шокирован. Кейт всегда была резкой, но он никогда не слышал, чтобы ее голос звучал с таким чувством.
Она успокоилась и оперлась локтями о стол. Прическа ее растрепалась.
— Прошу прощения. Я не должна была налетать на тебя. Ты здесь ни при чем.
Борегард вытащил лист из машинки. Кейт печатала детские стишки.
— Мистер Стед больше не напечатает ничего про Уилкокса, — призналась она, имея в виду редактора. — Он готов провозгласить целый крестовый поход, с жаром разоблачая "роль падших девиц в современном Вавилоне", но, честно говоря, нашим юристам далеко до тех, которых может себе позволить Уилкокс. Стед хочет остаться в бизнесе.
Кейт взяла бумажный лист, скомкала его в шарик, кинула и промахнулась мимо мусорной корзины.
Борегард прикидывал, как лучше подступить к делу.
— Какие у тебя планы насчет юбилея? — спросил он.
— Никак ты желаешь сопроводить меня на эту небольшую церемонию в Тауэр, и при этом предполагается, что я не буду знать, что ты затеваешь? Будь это так, я бы заподозрила, что ты просто заманиваешь меня туда, чтобы меня смогли заковать в кандалы и заточить в самую глубокую из подземных тюрем.
— Я подумал, что тебе как репортеру это могло бы быть интересно.
— Она довольно славная старушка, наша королева. Но я не считаю, что она должна править на моей земле. Или еще в нескольких красных пятнах на карте. Я предполагала, что отпраздную юбилей, уютно приковавшись к какой-нибудь славной ограде, одетая в цвета ирландского флага и оплевываемая патриотическими толпами.
Борегард не мог не заметить слабую трещинку в рассчитанном возмущении Кейт.
— Могу я повлиять на твой выбор?
Она посмотрела на него с комической жалостью.
— Конечно не могу, — продолжил он, улыбаясь. — Однако нужда заставляет. Что тебе известно о Деклане Маунтмейне?
Комическое выражение разом стерлось с лица Кейт.
— Чарльз, нет!
— Не понял.
— Во что бы ни ввязался Маунтмейн, не суйся в это. Бывают дураки, и мерзавцы, и мошенники, и изверги. Он — все это разом. По сравнению с грехами Маунтмейна делишки Генри Уилкокса — просто небольшие шалости.
— Всплыло его имя.
— Я не желаю иметь с ним ничего общего. Что бы это ни было.
— Значит, ты не хочешь быть моей гостьей в Тауэре. Увидеть Камень Семи Звезд.
— Это совсем другое дело. Это предложение я принимаю. Благодарю вас, любезный господин.
Она поднялась и перегнулась через стол, чтобы поцеловать его в щеку.
— Что мне надеть? Что-нибудь зеленое?[32]
Он рассмеялся:
— Неужто осмелишься?
Она хихикнула.
Глубина ее антипатии к Маунтмейну омрачала их веселье. Борегард с тревогой подозревал, что Майкрофт направил его на верный путь и что ему крайне не понравится, куда этот путь его приведет.
Во внутреннем дворе Британского музея расхаживали полисмены. В нескольких высоких окнах горел свет. Борегард понял, что освещенное помещение — это зал Древнего Египта.