— Вот черт! — выдохнул Эд. — Прости, я задумался, — он присел рядом со мной на корточки. — Нормально?
— Да, ничего страшного, — кивнула я и продолжила перебирать кассеты. Теперь двумя руками, как будто так и планировала.
— Это, кстати, мое, а не тетино.
Я улыбнулась. Стоило догадаться, что она не ради себя запаслась всеми частями «Короля Льва» и другими мультфильмами.
— Так мило, что она хранила их.
— Да. Вообще-то, я уже давно их не смотрел. Видимо, она просто не знала, что с ними делать. Или ей стало не до них, ведь...
Я разозлилась на себя за то, что затронула болезненную тему. А потом подумала, что не затрагивать ее было просто невозможно. Как и договаривались, Эд позвал меня с детьми делать уборку в доме его тети. Как можно не упоминать человека, когда ты буквально по частям разбираешь его жизнь? Память о нем? И решаешь, что из этого оставить, а что выбросить и забыть.
— Ты мог бы продать их, — заметила я. — В смысле, смотреть тебе их наверное не с чего.
Эд прищурился.
— Я не предлагаю тебе наживаться. Просто, если с ними связаны, ну знаешь... Такие чувства.
— Пока оставлю их здесь. Может, ты с детьми захочешь посмотреть.
Эд сгреб все кассеты в кучу, закинул их в коробку и понес ее в переднюю. Я не успела разобрать все, но видела, что там были и кассеты без упаковки, подписанные от руки. Там могло быть что-то интересное. Вроде кассеты из «Звонка». Но я не рискнула копаться дальше и раздражать Эда.
— Эй, как вы там? — я позвала детей. Они сидели в другом конце комнаты и перекладывали книги из шкафа в коробки.
— Почти закончили, — буркнула Вика. Я поняла, что среди книг они не нашли ничего интересного для себя.
— Хорошо, сейчас пойдем в комнату.
— В ту, где она?.. — Вика осеклась. Я обернулась и увидела, что Эд стоял за моей спиной.
— Она умерла в больнице, — ровным голосом сказал он. — Так что в комнате нет ничего страшного. Но если вы боитесь...
— Нет, она не имела в виду ничего такого, — я встала, загораживая детей от Эда. — Мы разберем там. Ты же пока отнесешь остальные коробки?
Эд прошел мимо меня, взял коробку и снова вышел. Я повернулась к детям. Они выглядели испуганными.
— Я не хотела, — залепетала Вика.
— Нормально, — перебила я. — Заканчивайте и приходите ко мне. Я пока разберу там кровать.
Дверь в комнату была заперта и я помедлила секунду, прежде чем повернуть ручку и зайти. Когда я все же открыла дверь, наружу вырвался плотный воздух. Сразу было ясно, что здесь жил больной человек. Напротив входа, у окна, стояла кровать. Она не была заправлена — Эду явно некогда было заниматься этим. Сначала я подумала, что его тетя спала головой к окну. Это было бы удобно. Он мог бы заглядывать в комнату и сразу видеть, спит ли она. Дышит ли она... В общем, необязательно было прямо заходить в комнату. Но потом я подошла ближе и увидела, что подушка лежала на другом краю кровать. То есть тетя спала лицом к окну. К ее окну. И к окнам в нашей гостиной.
Я остановилась у изголовья кровати и уставилась вперед. Видно было не очень хорошо. Но очертания мебели различить удавалось. Наверняка можно было увидеть и людей в комнате. Что они делали. Мне стало нехорошо. Я вспомнила, как тетя Эда появилась прямо за окном в ту дождливую ночь...
— Что там? — голос Эда раздался прямо за спиной. В этот раз я не торопилась поворачиваться, а продолжала таращиться в окно. Эд подошел ближе, проследил за моим взглядом и все понял. — О, нет, это не так жутко, как кажется. Она не шпионила за вами. Ее кровать всегда так стояла, еще когда я приезжал сюда в детстве. Ей нравится... Нравилось наблюдать...
— То есть она это делала и до болезни?
— А?
— Ну, ты тогда сказал, что она бродит по ночам. Когда стояла у нашего дома в ту ночь.
— А, — Эд кивнул и потер лоб, как будто вспотел. — Эм, да. Видимо... Наверное, из-за болезни у этой ее привычки наблюдать появился такой, ну... Нездоровый оттенок.
Я последний раз посмотрела на наш дом, а потом подошла к окну и задернула тюль.
— Нужно же снять постельное белье?
— Да. Я его точно выброшу.
Я сняла наволочку и остальное, сбросила полотна ткани на пол. Эд сгреб их в кучу и понес в переднюю. Как только он вышел, в комнату проскользнули Вика и Вадим. Они подошли ко мне, передвигаясь маленькими, но быстрыми шагами.
— Ты рассказала ему? — заговорщически спросила Вика.
— О чем? — я начала аккуратно складывать одеяло, хоть это было ненужно. Эд вообще без каких-либо сожалений определял почти все вещи на выброс. Мне стало интересно, согласовывал ли он это со своими родителями и родственниками. Почти про все вещи он говорил, что помнит их еще с детства. Должна же у них быть какая-то ценность. Память. Почему ее судьбу доверили решить юноше, который так мало общался с умершей родственницей? А может, и остальные общались с ней не больше. Но мне стало жаль все эти вещи. Потому что я вспоминала о своих. Я не смогла взять почти ничего из дома, кроме одежды, но она не считалась. Что же стало с моими детскими поделками, книгами? Избавились ли от них так же безжалостно? Скорее всего, я об этом уже не узнаю. Но, может, стоило попытаться сберечь чужую память?