В голове совершенно не укладывалось, каким образом система устроена так, что мне пришлось пройти несколько кругов ада, начиная со школы, затем института и закачивания несколькими годами трудового стажа, чтобы найти себе работу, а какой-то смазливый, худощавый парнишка занимает в первый же день высокую должность, на которую я давно положил глаз. Первые годы я из кожи вон лез, чтобы всегда быть на виду у начальства, выполнять свою работу на максимум, быть заслуженным работником месяца и висеть на стене почёта. Я был слишком глуп, чтобы понимать очевидное, либо, мои родители были слишком старательны, от чего я не в силах стал принимать реальность, наивно питая себя иллюзиями, не давая себе пути добраться до “осознанного” возраста, как его называют. Мне приходилось есть иллюзии на завтрак, иллюзии на обед, полдник и ужин.
Первый приём пищи начинался в момент, когда я просыпался от шума проезжавшего поблизости поезда, а затем звенел мой будильник. Мой дом находился и по-прежнему находится рядом с вокзалом. Так сложилось, что ровно в то время, когда мне нужно проснуться, проезжает поезд и только потом звенит будильник, который служит запасным вариантом, дабы не опоздать на работу в том случае, если поезд по каким-то причинам сегодня не приедет в нужное мне время. Затем, я перебирался полуголый, лишь в одних трусах на кухню, по пути растирая свои руки, в надежде согреться. Включал телевизор, ставил варить кофе на плиту, а тем временем, пока оно варилось, принимал удобную позу на стуле, закинув ногу на ногу, крепко сжимая в руках пульт и слегка нервничая в ожидании поиска новостного канала.
Второй приём всегда происходил в стенах фирмы, на которую я работал, за исключением воскресенья. В первое время, когда наступало время обеда, все собирались группой и шли в курилку, на рабочем месте оставалась лишь Надежда Петровна, пожилая уборщица, с которой мне приходилось входить в контакт до окончания обеда, обмениваясь услышанным из утренних новостей. Помимо этого, иногда я делился с ней едой, когда она забывала приготовить поесть на работу за несколько минут до выхода на остановку, в спешке собираясь на автобус. Он ходил чётко по городскому графику, указанному на каждой автобусной остановке. Но, как и со всем другим, что происходило в моей жизни, за исключением работы, это продолжалось недолго. Каждый день я всматривался в окно, где мужской коллектив дружно затягивался сигаретным дымом, словно по таймеру. Все между собой общались и частенько смеялись, что было видно по их лицам. Это был искренний смех и улыбки, что значительно отличались от моей наигранной улыбки, в присутствии Надежды Петровны. Даже не смотря на то, что я всегда мечтал стоять по ту сторону параллельных миров, какой она мне казалась, я никогда не осмеливался выйти к ним, считая себя некурящего, недостойным находится там, среди них, курящих мужчин. С того дня, когда наблюдение и трёп старухи стал совершенно невыносимым, я принял решение зайти в магазин и купить сигареты сразу же после рабочего дня. И весь мой вечер прошёл за просмотром телевизора, вчерашнего ужина из десяти оставшихся пельменей и освоения нового занятия, то есть курения. А с наступлением нового дня, после отработанных пяти часов за станком, наконец-то время подошло к обеду. Это был переломный день, когда я отрёкся от своей бывшей собеседницы и решил примкнуть к курящему коллективу мужчин, встав со своего места, ехидно улыбнувшись Петровне в лицо и направившись прямо к двери, выходящей к курилке. Обеденная порция иллюзий была самой сытной, среди всех остальных, что особо неудивительно, среди такого количества заблудших людей.
Полдник, он же третий приём иллюзий отличался нарушением правил, особо не отличавшийся от второго. Мы по очереди выходили через дверь чёрного входа в парах из двух человек, чтобы покурить. Именно это помогло мне больше сблизиться с коллективом, что спустя время привело к ежедневному спору о том, кто сегодня выйдет со мной на перекур. Все эти люди казались по-своему уникальными, со своими особенными, откровенными темами для разговоров, от чего полдник был самым лёгким приёмом пищи.