Глянул Сергей, умолк, потом руки вскинул и кричит им вослед:
— Эй, гуси-лебеди, летите в понизовье, снесите от нас да поклон Степану свет-Тимофеичу!
И картузом вослед им помахал.
Калачев горбыль оторвал, просунул голову в забор:
— Лечили тебя, да мало. Все маешься? Подожди, скоро с провожатым отправим!
Сергей стоит — ни слова. И другие стоят. Осмелел Калачев, пролез в дыру забора, накинулся на Наташу:
— А ты чего здесь не видала? Охальница баламутная, всякие непристойности слушаешь! — да и толкни Наташу в бок-то. — Ступай в свою нору! — закричал он на девицу.
— Не смей трогать! — возмутился Сергей.
— А ты мне что за указ? Клейменый вор!
Не стерпел Сергей и со всего молодецкого плеча заехал купцу по тому месту, которым щи хлебают.
Пополз от забора Калачев.
Ночью, как уснули все на селе, Сергей шепчет своим молодцам:
— Собирайте котомки. Ночь-то благо темная, может, и выберемся. Спасибо этому дому! Пока не поздно, пойдем к другому.
Не успел он это и проговорить, слышит — в сенцах кованые каблуки топают. Так и есть. Входят тузы — царские картузы, шагают через порог и шашки поперек. Пришли за Сергеем.
— Ну, залетная птица, про тебя у нас припасена железная светлица! — потешаются объезжие над Сергеем.
— Не обидно залетной птице сесть и в светлицу. Обидно то, что запоймали залетную птицу вороны, — отвечает им Сергей.
Увели парня. Загорюнились его друзья, а больше всех запечалилась Наташа: как Сергея из беды выручить, от каторги спасти?
Недели не минуло, собрались хозяйские прислужники Сергея в железо обувать.
Народу на торжок много привалило. Опять скамейку поставили, прутья припасли. Кузнец замками звенит, угли раздувает. И Калачев и губной староста здесь.
Вот ведут Сергея, по рукам связанного. Ветер поднялся, норовит крыши сорвать, деревья к земле так и гнет, так и дерет, сарафаны полощет, картузы сдергивает.
Второй раз Сергея на скамье растянули. Много прутьев о его спину измочалили.
Подняли его со скамьи, ноздрю вырвали. Только собрались другую рвать, тут поднялся гам: за оврагом дом загорелся, на другой стороне; глядь, и у Калачева дом горит, и ткацкая-то его занялась. Сразу шесть петухов замахали красными крыльями в разных концах.
Всяк свое спасать бросился, про Сергея забыли.
Пока пожар тушили, Сергея с приятелями и след простыл. Средь бела дня ушли.
И из других мест — из Кохмы, из Тейкова — вскоре тоже стали люди пропадать. Тут и вовсе все выезды и въезды заколодили.
За Сергеем погоню выслали.
Вот идут ткачи день, идут второй, третий. Скрыться от погони торопятся.
С высокого холма из-под ладони смотрит объезжий:
— Вон там, далеко, где-то люди идут — наверно, беглые. А ну, перехватим!
Оглянулась Наташа, увидела погоню, вынула три клубка, на землю бросила и говорит:
— Чтоб сбилась погоня между трех дорог, беги влево, черный клубок! Белый — вправо стремись, алый — прямо катись! Катитесь, клубочки, да назад ко мне воротитесь, под белой березкой все вместе сойдитесь!
И покатились три клубка в разные стороны. Где черный клубок пробежал — черная дорога пролегла, в грязи вся. Где белый прокатился — сыпучим песком путь усыпан, ноги вязнут. А где алый-то пробежал — красным кирпичом дорога вымощена, идти по ней легко. Пошли ткачи не по грязи, не по сыпучему песку, а по красным кирпичикам.
На распутье трех дорог остановилась погоня:
— По которой же дороге пошли они?
Спорить гонцы начали, всяк свое доказывает. Один ладит: пошли беглецы по черной, другой — по песчаной, а третий — по каменной.
Спорили, спорили и вот как решили: на три отряда разделиться, по всем трем дорогам гнаться.
По черной дороге на белых конях поскакали, по белой — на вороных, а по красной — на чалых. Скачут — догнать спешат.
На каменной дороге закричали объезжие:
— Вон они идут! С горы к белой березе спускаются, — и пришпорили коней во весь опор.
Увидала Наташа:
— Батюшки, беда! Погоня настигает!
А уже вечереет. Вынула она три платка. Махнула черным назад — звезды с неба глядят, ночь, темно. Махнула алым вперед — над дорогой заря встает. Белым над головой повела — бурю в поле подняла.
Во тьме-то сбилась погоня с каменной дороги.
У белой березки все три клубка вместе сошлись. Взяла их Наташа в кошелку. Беглые день в лесу переждали.
Съехались у той березки все воеводские гонцы; коней измучили, злые, ругаются.
— Наши кони в грязи подковы пооборвали.
— Да и наши в песках гвозди с подков порастеряли.