Среди них были сезонные рабочие из племени Бахтиар. Они пели хорошо известную Ширин песню о любви к земле, которая дает им работу и кормит. Они пели о том, как после тяжелого дня ложатся спать, постелью им тогда служит земля, а одеялом — усеянное мириадами звезд небо. Это была песня-молитва о том, чтобы солнце — источник жизни — на рассвете снова отправилось в свой путь, точно так же, как и Бахтиары ежедневно отправляются в дорогу.
Две крестьянки остановились и издалека наблюдали за приближавшейся к ним Ширин. Их восхищала ее одежда, полная достоинства поступь. Ширин их знала, поскольку они были из того же племени, что и она. Но деревенские девушки не сразу узнали в подходившей к ним элегантной госпоже хорошо известную им когда-то дочь хана. Ширин подошла к группе крестьян, занятых едой; увидев ее, они встали и низко поклонились.
Когда Ширин заговорила с ними по-персидски и назвала одну из женщин по имени, пояснив, кто она такая, крестьяне окружили ее тесным кольцом, не скрывая своего удивления тем, как изменилась их соплеменница, став женой барона Карла фон Витгенштейна.
Вскоре надсмотрщик приказал крестьянам продолжать работу. Ширин осталась одна. Какое-то время она наблюдала за крестьянами, а затем попросила надсмотрщика принести ей рабочую одежду. Она вошла в палатку, переоделась и присоединилась к жнецам. Вместе с ними она запела хорошо известную ей персидскую песню.
Обеспокоенные ее долгим отсутствием, Кристина, Август и Карл пришли на поле.
— Она очаровательна, — сказала Кристина. — Я всегда говорила, что невозможно изменить заложенное природой. Ведь именно природа определяет каждой личности ее собственное место. В конце концов каждый возвращается в ту среду, которая его породила, и тут совершенно не помогут инъекции культуры более развитого народа.
— Мой дед, — ответил барон, — был землевладельцем в Пруссии и в Польше. Его владения по своей площади почти равнялись Немецкой Швейцарии, а когда он развлекался, то развлекался только с землепашцами. Я сам видел, как даже великий Вильгельм Второй беседовал с крестьянами. А знаешь ли ты, Кристина, что наша национальная гордость, великий поэт и министр, сам Гете женился на собственной служанке?
Наступили сумерки, солнце спряталось за горизонтом. Гости хана уехали в красивом экипаже, запряженном четырьмя серыми арабскими лошадьми.
В тот же вечер Карл и Ширин значительно раньше, чем обычно, встали из-за стола и направились в спальню. Карл в супружеской постели долго ожидал Ширин, которая посвящала много времени вечернему туалету. Наконец она вышла из ванной, одетая в прозрачную ночную рубашку.
— Знаешь, моя дорогая, мне бы хотелось, чтобы моя жена была дамой в полном смысле этого слова.
— Не понимаю.
— Прости, мое сокровище, но ты не должна брататься с голытьбой. То, как ты вела себя на поле, не совсем понравилось мне. Наше благородное происхождение обязывает…
— Они не голытьба, Карл. Я выросла среди этих людей. Когда я училась в гимназии, все каникулы проводила в деревне и работала в поле с этими людьми. Это традиция. Я просто счастлива, что сегодня смогла подышать свежим воздухом.
— Понимаю, моя дорогая, но мне бы не хотелось, чтобы жена барона Витгенштейна стала предметом грубых шуток. Если ты хочешь уважать обычаи, то из них следует выбирать те, которые возбуждают в толпе уважение и почтение к нам, аристократии. Кстати, мне бы не хотелось, чтобы ты подобным образом вела себя и с работниками нашей фабрики. Они существуют для того, чтобы работать, а мы — затем, чтобы ими руководить.
— Я где-то уже это слышала… Так говорила Кристина, но она вроде бы использовала научную терминологию, а ты… Я думала, что ты другой человек. Европеец, ничего не поделаешь… Я гашу свет, — сказала Ширин.
Карл попробовал обнять жену, но она деликатно уклонилась…
На следующее утро, когда барон еще спал, Ширин уже сидела за столом в кабинете. Она занималась текущей корреспонденцией, когда Наргис сообщила ей о приходе Марты. Ширин распорядилась проводить гостью в салон. Закончив писать, она отдала письма Юзефу:
— Отошлите эту корреспонденцию и приготовьте для меня отчет за прошлую неделю. Распорядитесь также отослать два ковра из тех, с новым узором, моему отцу. Запишите это на мой счет.
Закрыв окно, она прошла из кабинета в салон.
— Разве я тебе что-то заказывала? — шутливым тоном спросила она Марту.