— Предупреждаю — снимки любительские, — сказал он и вышел.
Марта подождала, пока Ганс не спустится по лестнице на второй этаж, молниеносно подскочила к столу, где находилась оклеенная этикетками фармацевтической фирмы «Бауэр» картонная коробка. Она была открыта. Сверху лежали какие-то журналы, а под ними — новенький немецкий радиопередатчик и листок бумаги с надписью: «Передать в Абадан». Марта аккуратно уложила все как было и поставила ящик на место. После этого стала просматривать альбом. Когда Бахман возвратился, девушка произнесла с восхищением:
— Превосходные снимки! Но больше всего мне нравится вот этот! — Она, словно случайно, указала на фотографию невесты в белом платье.
Ганс улыбнулся, слегка удивленный:
— Именно этот?
— Во-первых, девушка красивая, но прежде всего — платье, ведь это же моя профессия, — ответила она, очаровательно улыбнувшись.
— Ты уже говорила с отцом? — неожиданно спросил Бахман.
— О чем?
Ганс подошел к столу. Выдвинул ящик и извлек оттуда маленькую коробочку с двумя золотыми кольцами. Только теперь Марта поняла, что, случайно выбрав фотографию, она облегчила признание, которого ожидала уже давно. «Это конец, — подумала она в панике. — Если он будет продолжать, я окажусь в ловушке, из которой не выбраться». Однако она улыбнулась, сделав вид, что смущена.
— Так внезапно?
— Я думал, что ты уже говорила с отцом.
— Разве он знает?
— Конечно, я даже получил его благословение.
— Мне казалось, что сначала следовало поговорить со мной.
— Но мы уже не раз говорили. Разве это для тебя неожиданность?
— Откровенно говоря, да. Но неожиданность приятная. Я чувствую себя счастливой.
— Я тоже, — сказал Ганс. — Выпьем за наше счастье.
Он извлек из бара бутылку мозельского вина, наполнил рюмки, подал одну Марте. Потом обнял ее и поцеловал в губы. Марта, не зная, как себя вести в этой ситуации, одарила Ганса чарующей улыбкой. В то же мгновение она увидела в окно молодую женщину, направлявшуюся в сторону дома Ганса. За ней Наргис волокла два чемодана.
— Это не Маргит? — спросила Марта. Ганс, выглянув в окно, подтвердил:
— В самом деле. Похоже, наша соседка вернулась из Африки.
— Наша соседка?..
— Какое-то время мы будем жить здесь. Думаю, тебе понравится, — сказал он с улыбкой.
— А я думала, мы будем жить в Берлине…
— Дорогая моя, думаю, что вскоре путешествие из Германии в Иран и обратно станет обычной прогулкой. Но пока мы поживем здесь, — добавил он.
Марта окинула взглядом комнату и ответила с несколько преувеличенным энтузиазмом:
— Тут просто чудесно!
Тем временем Маргит и Наргис вошли во дворец. Дочери барона бросились в глаза изменения в доме отца, произошедшие за ее отсутствие. С удивлением она остановилась возле портрета Гитлера. Наргис, заметив это, пояснила:
— Когда его милость барон заболел, здесь стал жить господин Август с госпожой Кристиной.
— А госпожа Ширин?
— Госпожа Ширин покинула этот дом еще до болезни его милости барона. И никто не знает, где она теперь.
— Не понимаю. Почему она так поступила?
Наргис не ответила и понесла чемоданы в комнату Маргит.
— Я пойду в больницу навестить отца.
— Его милость барон находится не в той больнице, где бы работали. Он в психиатрической больнице.
В это время в комнату вошла Кристина. Она была явно удивлена возвращением дочери барона. Однако, не выказывая своих чувств, сказала с улыбкой:
— О, кого я вижу… Маргит, когда вы приехали? Ничего не сообщив, без телеграммы… Вы загорели, как негритянка. И похорошели. А у нас сейчас так душно и жарко. Вы уже знаете, что случилось с отцом? Это несчастье, огромное несчастье, — развела она руками. При этом Кристина уронила на пол маленький сверток. По полу рассыпались образцы тканей. Кристина продолжала: — О, взгляните, Марта принесла мне новые фасоны платьев. Август совершенно в этом не разбирается. А вы знаете, что произошло с Генрихом? Пал на фронте. В Польше. Мы получили сообщение, что он погиб смертью героя на поле брани. Под Познанью. — Она говорила быстро и беспорядочно, словно стараясь не дать Маргит возможности заговорить.
— Доктор Иоахим писал мне об этом.
— Столько несчастий одновременно! Я все еще не могу прийти в себя. Неужели я никогда не увижу любимого сына? А ведь он был так талантлив! Не могу в это поверить. Убили его. Поляки его убили. Бандиты…