— Не ходите туда, прошу вас. Вы можете доставить неприятности себе и отцу.
— Но почему, черт побери?
— Прошу вас успокоиться, это… — Он заколебался. — Наш ординатор стал проводить такие реабилитационные занятия. Упражнения памяти помогают концентрировать внимание больных, пациенты заучивают стихи или другие тексты. Потом организуют что-то вроде представления. Больные на память произносят свои роли. А у санитара господина барона есть записанные на пластинку выступления Гитлера. И он часто проигрывал их для нас и для больных. Один из пациентов, вон тот, который стоит рядом с вашим отцом, выучил эту речь наизусть. И сейчас как раз идет представление.
— Но зачем им нужен мой отец? — спросила все более вскипавшая Маргит.
— Потому что барон — единственный настоящий немец. Еще раз простите, что я задержал вас, — сказал санитар.
— Где ординатор?
— Сейчас я позову его, но, умоляю вас, не выходите во двор.
Потрясенная до глубины души, Маргит смотрела в окно на необычный спектакль. Больные кончили маршировать. Теперь человек, загримированный под фюрера, встал на перевернутое ведро и начал произносить речь. Его манера говорить и голос настолько напоминали Гитлера, что слушавшая его Маргит на мгновение забыла об отце.
Наконец появился ординатор. Подходя к Маргит, он сказал:
— Прошу меня простить. Я ничего не знал об этом печальном инциденте. Это, конечно, моя вина.
— Этот человек знает немецкий?
— Ни слова. Он заучил все механически и совершенно не понимает, что говорит.
— Это просто необыкновенно. Ведь он безошибочно, слово в слово, повторяет речь.
— Правда? Это исключительно результативный метод концентрации. Кроме того, больной забывает о своем внутреннем мире и начинает сосредоточивать внимание на окружающих его вещах. Мы уже год работаем в этом направлении. Но пока это еще эксперимент.
— Мне бы хотелось, чтобы отец был от этого избавлен, — сказала Маргит. Она на секунду задумалась и туг же приняла решение: — Я решила взять его домой!
— Вы считаете, что домашние условия…
— …гораздо лучше, чем здесь, в больнице. Правда, я не психиатр, но немного разбираюсь в медицине. Надеюсь, вы в этом не сомневаетесь?
— Могу согласиться только под вашу ответственность.
— Да. Я подпишу все, что нужно.
— Только давайте подождем, пока они закончат. Осталось уже немного.
С нескрываемым возмущением Маргит наблюдала за финалом этого зрелища. Пациент, изображавший Гитлера, окончил свою речь. Группа больных хором исполнила немецкий марш и, хлопая в ладоши, выстроилась в длинном коридоре, по которому санитар повез коляску с неподвижно сидящим Карлом фон Витгенштейном.
— А где санитар достал эту пластинку с речью Гитлера? — спросила ординатора Маргит.
— Вы знаете, он фанатичный сторонник фюрера. Эту пластинку достал ему Ганс Бахман.
— Этот господин сюда приходит?
— Да, довольно часто — в ваше отсутствие. Они посещают барона вместе с господином Августом.
— Может быть, этот спектакль инспирирован господином Бахманом?
— Нет, абсолютно нет. Это была наша идея.
В тот же вечер Маргит взяла отца из больницы. Когда они оказались дома, она заметила в его глазах словно проблеск жизни. Это придало ей искорку надежды. Может быть, в спокойной домашней обстановке больной постепенно придет в себя?
Между тем уже на следующий вечер Бахман, не спрашивая ничьего позволения, устроил прием в саду Витгенштейнов. Это не был в буквальном смысле прием, скорее «товарищеская» встреча, на которую он пригласил специально подобранных людей: немецких специалистов, экспертов и торговых агентов. Его гостями были офицеры абвера. Все они прибыли недавно в Иран под самыми различными предлогами. Среди участников встречи были также сторонники фашистского движения — офицеры иранской армии.
Во второй половине дня Маргит отправилась в длительную прогулку, подальше от усадьбы Витгенштейнов. В это же время Наргис пошла в город: она зашла к аптекарю, к которому когда-то направил ее Ореш, чтобы передать пачку листовок. Но аптека была закрыта. Наргис спрятала листовки на дне корзины с покупками и вернулась во дворец. В доме шла подготовка к приему, который устраивал Бахман. Никем не замеченная, девушка пробралась в свою комнату и засунула пачку листовок под кровать, решив позднее, в подходящий момент, перепрятать ее на чердак. Потом она понесла корзину с покупками в кухню. В окно она увидела Маргит, катившую коляску с парализованным бароном.
Они возвращались с прогулки. С того времени как Наргис включилась в подпольную деятельность, она совершенно другими глазами смотрела на все, что происходило в резиденции. Она заметила, что стиль жизни Августа и Кристины в последнее время изменился: они почти не покидали дома, а если куда-то уходили, то по очереди. Ганс и Марта, несмотря на то что жили в одном доме, также вели независимую жизнь и даже редко вместе садились за стол. Дочь барона без симпатии относилась как к Бахману, так и к Августу и его супруге. Она была, как всегда, любезна, но в ее отношениях с дядей и особенно Гансом Бахманом Наргис чувствовала холод. Радость жизни, тепло и сердечность, присущие Маргит раньше, исчезли. Все свое время она посвящала больному отцу или занималась своими делами. Наргис заметила также, что дочь барона очень подружилась с доктором Иоахимом; как раз сейчас она увидела, что доктор подошел к Маргит, возвращавшейся с прогулки.