— Кого?
— Пса.
— В реку… Завтра все будут спрашивать, куда он исчез.
— К черту! Ты первый должен спрашивать, куда делась собака. Потом все забудут. Подумай лучше о Генрихе.
— Да, ты права.
Во всем доме царила тишина, только издалека доносились голос Марты и грубоватый смех Ганса.
— О господи! — сказала Кристина. — А если они его найдут? От одной только мысли у меня мурашки по коже бегут. Я с ума сойду. Там, на столе, стоит бутылка. Налей мне стаканчик.
— Ты слишком много пьешь.
— Пуританин нашелся! Я сама себе налью. — Она встала с постели.
— Оставь… — уговаривал ее Август.
— Отойди! — крикнула Кристина. — Лучше сам возьми себя в руки. — Она быстро опорожнила стакан.
На следующий день за завтраком, как и боялась Кристина, Маргит опередила Августа:
— Что-то нашего пса не видно…
— Он был с вами вчера на прогулке? — быстро спросила Кристина.
— Был и вернулся.
— Найдется. Наверное, увязался за какой-нибудь сучкой, — вмешался в разговор Август. Маргит повернулась к Наргис, которая кормила Карла:
— Попозже поищите собаку.
— Хорошо, ваша милость, — ответила Наргис и вспомнила виденное ночью. Но не произнесла ни слова — она решила самостоятельно попробовать пролить свет на эту таинственную историю.
Затем Маргит обратилась к Августу:
— Этот Бахман еще долго намеревается жить в нашем доме?
— Они пока не нашли себе подходящей квартиры, — ответил Август.
— А ищут?
— Дорогая моя, — произнес Август, — разве они нам мешают?
— Отец вернулся домой, — сказала Маргит решительным тоном. — Я хочу, чтобы мы жили так, как раньше.
— Но ведь Карл… — начал Август, но Маргит не дала ему договорить:
— Неважно. Достаточно того, что он здесь.
— Хорошо, я поговорю с ними.
Дочь барона не понимала, что, затрагивая эту на первый взгляд столь незначительную проблему, она играет с огнем. Борьба между абвером и Интеллидженс сервис усиливалась. Ганс, Август и Кристина находились в самом центре этой игры. Трагической фигурой на этой доске кроме Маргит была Марта. С той лишь разницей, что Маргит помимо своей воли и совершенно не понимая этого оказалась одним из основных действующих лиц, тогда как Марта хотя и смутно, но понимала, в чем дело, и желала как можно быстрее порвать с этими опасными связями. Но было уже слишком поздно.
В тот день жена английского консула ждала Марту, которая должна была принести заказанное платье на примерку. Но это был только предлог, на самом деле прихода жены Бахмана ожидали сам английский консул и Вильям. Консул закурил толстую сигару, сильно затянулся и обратился к Вильяму, который мелкими глотками потягивал виски:
— Тебе не кажется, что Бахман следит за нашими действиями, а твоя иранка действует по его указаниям?
— Речь идет о телефонном разговоре?
— Да, именно о нем.
— Нет, я ее хорошо знаю. Она была откровенна. И больше слушала голос сердца, чем разума. Все иранцы таковы. В конце концов, если было бы иначе, она ничего не сказала бы.
— Да, ты прав. Это был бы удобный случай — воспользоваться твоим предложением. Ганс мог бы только мечтать об этом.
— А может быть, принять нашу первую версию о том, что Бахман попросту любит ее и женился, чтобы добиться влияния в местной иранской среде? Точно так же поступил Карл фон Витгенштейн. Ведь в Тебризе у немцев есть даже собственный квартал, и они заключили множество смешанных браков. Это старая тактика.
— Да, возможно, ты и прав. О, идет твоя иранка, — сказал консул, глянув в окно. Он взял со стола несколько фотографий Марты с Вильямом, сложил их, словно колоду карт, и спрятал в карман. Погасил сигару и сказал Вильяму: — Ты и дальше будешь изображать верного и влюбленного. А я буду плохим, — прошептал он и вошел в комнату, где его супруга примеряла новое платье.
Как только жена вышла, консул подошел к Марте и, ни слова не говоря, показал ей несколько фотографий. На одной из них Марта прижималась к Вильяму, на другой целовала его в автомобиле, на третьей они под руку стояли на фоне мавзолея Хафиза…
— Узнаете? — спросил консул, внимательно наблюдая за ее реакцией.
В первый момент она онемела, но тут же взяла себя в руки.