Впрочем, на графа Монтекристо из сочинений господина Дюма, моряк походил весьма мало. Богатством не кичился, деньгами не сорил, от дружеских попоек уклонялся и вообще вел себя в высшей степени скромно. Вином и разносолами, подобно многим офицерам, не увлекался. Даже ели они со слугой часто из одного котла с нижними чинами, для чего хозяин вносил артельщику известную сумму.
Фон Левенштерн же, напротив, старался обставить походный быт с максимальным комфортом. Чтобы хороший табак, еда и напитки не переводились у господина, его латышский Санчо Панса вел в поводу двух тяжело нагруженных различными припасами вьючных лошадей. Хотя надо сказать, что всем этим барон щедро делился с товарищами.
Бендессены – это и перевал, и обширная долина, располагающаяся у входа в него, а также высокий утес, у подножья которого почти перпендикулярно сходятся дороги в Бами и в Ходжа-калу. С высоты этого утеса легко можно контролировать и долину, и проходящие по ней пути, а потому здесь давно следовало устроить пост, но у командования до сих пор, что называется, не дошли руки.
Между утесом и перевалом расположены несколько невысоких холмов, подножья которых усеяны крупными валунами, а со стороны долины его огибал полноводный ручей, бравший начало в горах Копетдага, по берегам которого в изобилии росли трава и камыш, иногда превышающие человеческий рост. Посреди блеклой пустыни этот уголок живой природы и буйства красок казался бы райским, если бы не огромное количество сероводорода в воде, отчего весь оазис буквально пропитался запахом тухлых яиц.
- Ну и вонь! - поморщился Будищев, спешиваясь.
- Я-я, натюрлих, - поддержал его курляндец, любивший при случае пожаловаться на походные тяготы. – Ужасный запах… и жара… и страна!
- Люди, бывавшие здесь прежде, - жизнерадостно возразил Студитский, - говорили мне, что после недолгого пребывания к этому воздуху привыкаешь, и он уже не кажется таким зловонным!
- Надеюсь, вы не собираетесь здесь надолго задерживаться?
- Разумеется, нет, барон. Мы покинем это благословенное место, как только удастся провести вскрытие.
- Тогда не будем терять времени, - решительно заявил Дмитрий. – Для обороны эти места ещё хуже, чем для отдыха. Хотя если поставить часовых на вон той возвышенности…
- Косподин кондуктор! – поспешил прервать его немец, ревниво относящийся к вопросам командования. – Вы есть – моряк и не знаете сухопутной службы, а потому…
- Да где уж мне, сиволапому, - ухмыльнулся в усы Будищев и помахал уряднику, дескать, делай, как знаешь.
Как только их маленький отряд добрался до места, доктор с двумя казаками отправился к могиле убитого курьера, а остальные отпустили лошадей в поводу, чтобы те могли немного попастись. Вооружившись лопатами, таманцы споро взялись за дело и скоро выкопали из земли своего павшего товарища. Лес в этих местах настолько редок, что никому и в голову не приходит хоронить покойников в гробах. Поэтому при погребении бедняги ограничились тем, что завернули его тело в большой мешок из грубой материи. Разрезав холстину, доктор тут же приступил к осмотру тела, а остальные, зажав носы, спешно отошли в стороны.
- Чего же не обрядили покойника? – мрачно спросил наблюдавший за этими манипуляциями Шматов.
- Во что? – пожал плечами Будищев. – Текинцы сам, небось, знаешь, раздевают убитых донага. А у солдат лишних вещей нет.
- Худо, наверное, эдак в земле лежать, - поежился Фёдор. – Еще раздавит…
- Вообще без разницы, - усмехнулся кондуктор. – Помнишь, сколько наших в Болгарии полегло? Там в гробах разве что господ офицеров хоронили, да и то не всех.
- Это верно.
Студитский тем временем закончил осмотр и, воспользовавшись ланцетом и длинными щипцами, извлек из тела покойного пулю. Очевидно, придя к какому-то определенному выводу, он спрятал её в платок и сделал казакам знак, дескать, можно закапывать.
- Что скажете, Владимир Андреевич? – поинтересовался моряк у подошедшего к ним врача.
- Выстрел произведен в спину из гладкоствольного пистолета в упор, - сухо ответил тот, вытирая платком руки.
- Значит, свои, - резюмировал Будищев, недобро усмехнувшись.